— А Сталина не трогайте! Прошу вас! Вы начинаете фильм с похорон, это хорошо! Пусть народ увидит, как вся страна плакала!
Он взял со стола сценарий и стал читать:
"9 марта 1953 года хоронили Сталина, и наш фильм будет начинаться с похорон, с хроникального материала, снятого в тот далекий мартовский день, когда шел мокрый снег, когда вся страна была в великом трауре. Плакали женщины, плакали ветераны партии, плакали герои первых пятилеток, плакали солдаты, дошедшие до Берлина, плакали все, кто был на Красной площади, кто стоял на улицах у репродукторов, слушая речь Маршала Советского Союза, Героя Советского Союза Лаврентия Павловича Берии.
— Кто не слеп, тот видит, какого вождя потеряла наша партия! — плакал и он сам, ложно смахивая слезы из-под пенсне. — Кто не слеп, тот видит...
И между кадрами похорон мы видим, как, сменяя друг друга, появляются фотографии нашего героя, как бы подтверждая ту истину, что смерть Сталина вобрала в себя жизнь всей страны, жизнь целого поколения, родившегося, выросшего и воспитанного идеями верности великому вождю. Это сегодня мы знаем трагический финал культа, но тогда, тогда...
— Кто не слеп, тот видит...
Этот рефрен в речи великого маршала Берии пройдет рефреном по всему фильму..."
Он отложил сценарий, долго молчал.
— Замечательно сказано! "Кто не слеп, тот видит!.." — Иван Иванович был под впечатлением прочитанного.— И хорошо написано: "ложно смахивает слезы из-под пенсне". Хоть и не сидел ваш писатель, а написал здорово!
— Нравится?
— Очень! Народ рыдать будет! Никто из нас похорон Сталина не видел, а те, кто видел,— в лагерях остались!.. Сколько народу перепортили, Михаил Николаевич! — вдруг признался Иван Иванович,— За что? Я же не успевал ежедневно освобождаться, не успевал отчитываться! Днями и ночами кисти рук считали! Номера сверяли. В Москву отправляли. Потом ревизии приезжали и опять пересчитывали...
— Зачем?
Я был в шоковом состоянии. Мне не хотелось задавать других вопросов. Я ненавидел его! Я встречался с десятками людей, рассказывавших о лагерях. Прочитал их записки и воспоминания. Мне казалось — все знаю, но я ошибался. Те рассказы и воспоминания были от имени тех, кто оказался за колючей проволокой, как Иван Денисович у Солженицына, а от Ивана Ивановича я получал информацию о тех, кто стоял на вышке, кто руководил сталинскими лагерями.
Я позвонил в Москву Михаилу Александровичу Ульянову, который дал согласие сниматься в роли Ивана Саввича, начальника лагеря. Ему очень понравилась роль, между нами установились теплые взаимоотношения, он даже предложил поставить этот сценарий в Вахтанговском театре, где он сыграл бы главную роль. В фильме главную роль должен был сыграть Володя Гостюхин.
— Вы можете приехать в Минск?
— Зачем?
— Я вам приготовил сюрприз! Очень нужно! — и я рассказал Михаилу Александровичу о консультанте.
— Вы думаете, он откроется? Таким людям я не верю!
— Он уже открылся, а вам откроется еще больше!
Трубка долго молчала.
— Хорошо,— сказал Ульянов.— Я еду!
Увидев Ульянова, Иван Иванович вскочил и стал по стойке "смирно".
— Товарищ Маршал Советского Союза, докладываю...
Он обратился к Ульянову, как к маршалу Жукову, роль которого в последние годы играл в советском кино Михаил Александрович. Был он в форме полковника, грудь украшали ордена и медали ветерана Великой Отечественной войны.
— Товарищ Маршал Советского Союза!..
— Сядьте, сядьте...
Ульянов, как маршал Жуков, похлопал Ивана Ивановича по плечу, подал ему руку и сел напротив.
— Как живете? — спросил после молчания.
Иван Иванович не мог прийти в себя. Ему все еще казалось, что перед ним не актер Ульянов, а маршал Георгий Жуков.
— Рассказывайте...
Это была не просьба, это был приказ.
— Пятнадцать лет лагерей!.. — выпалил Иван Иванович.
— Как?
Ульянов пристально посмотрел на Ивана Ивановича.
— Пятнадцать лет, Михаил Александрович! — голос его дрогнул.- Начинал на севере, в Ухте, потом несколько лагерей в Сибири под Красноярском, родине писателя Астафьева. Закончил службу в Белоруссии.
— Тоже начальником лагеря?
— Так точно!
Ульянов пристально посмотрел на меня.
— Что-то я не слышал про белорусские лагеря...
— Я был начальником одной из тюрем!
— Это не одно и то же? — спросил я.
— Все зависит от статуса... какого режима лагерь... Вот вы, Михаил Александрович, начальник какого лагеря по фильму?
— Это вопрос не ко мне, а к режиссеру!