— Почему?
— Рано! Рано, Миша!
Меня ждала ситуация, подобная "Знаку беды".
— Сценарий лежал на полке столько лет! — сказал я. — Григорьеву говорили, что не пришло еще время для этой темы! Прошло двадцать лет, и вы говорите — рано! Когда же не рано?
Камшалов посмотрел в окно. Со стороны Кремля доносился бой курантов. Был полдень, двенадцать часов дня.
— Вот покажем Горбачеву, тогда и станет ясно: рано или не рано!
Поднялся, молча походил по кабинету, вернулся на свое место.
— Ты собрал прекрасный ансамбль актеров!
— Да.
— Как тебе удалось пригласить Ульянова на роль начальника лагеря? Я понимаю — Петренко или Филиппенко, они вне политики, но Ульянов — член Центрального Комитета партии, депутат Верховного Совета СССР!
— Он актер!
Камшалов усмехнулся.
— Конечно, актер! Но он еще и член Ревизионной комиссии ЦК! Понимаешь? Ему по положению нельзя играть такие роли! Не положено! Я думаю, будут неприятности!
— У кого?
— У нас с тобой!
Мы помолчали.
— Александр Иванович! Помните "Знак беды"? Помните звонок из Кремля? Все в стране меняется!
Камшалов пристально посмотрел на меня.
— Крыма больше не будет!
Через несколько дней в Минск позвонил Ульянов.
— Ну-у, вы и втянули меня в историю со своим фильмом,— сказал он по телефону.— Отбиться от звонков не могу! Вчера звонила Раиса Максимовна, они смотрели с Михаилом Сергеевичем фильм...
— Где они смотрели?
— Ну-у, уж этого я не знаю! У них много мест, где можно смотреть! Я звоню вам, чтобы вы не волновались! У вас все будет хорошо! Я попросил Раису Максимовну перезвонить Камшалову. Он все-таки председатель Госкино СССР!
— Спасибо!
— Я рад был с вами познакомиться не только лично, но и в работе! Звоните! Мы хорошо с вами работали!
В этот же день раздался звонок из приемной Камшалова.
— Ты все знаешь! Мне Ульянов сказал, что тебе звонил! Поздравляю! Раиса Максимовна осталась очень довольна фильмом! Тебе везет. Твой второй фильм смотрит сам Михаил Сергеевич! Поздравляю!
— Спасибо!
— Посылаем фильм на фестиваль! Осенью сделаем премьеры по всей Германии!
— Почему Германии?
— У нас соглашение с немецкой стороной!
Я не поехал на кинофестиваль в Югославию, поехал Гостюхин и получил приз за лучшую мужскую роль. На Всесоюзном кинофестивале "Созвездие" актеры "Нашего бронепоезда" — Ульянов, Гостюхин, Филиппенко — забрали все награды.
В Германии, где мы были с Сашей Филиппенко осенью, нас встречали с восторгом. Еще бы! Уже была снесена берлинская стена, осталась одна лишь плита с фотографией целующихся взасос Брежнева и Хонеккера. На улицах Западного и Восточного Берлина валялись банки из-под пива. Повсюду царила эйфория. Произошло то, о чем мечтал каждый немец. В окнах домов, магазинов, отелей, государственных учреждений висели портреты Горбачева как спасителя нации. Они висели в Берлине, Дрездене, Мюнхене, Франкфурте-на-Одере и во Франкфурте-на-Майне, в Ганновере и Бонне. Было ощущение, что падение берлинской стены открыло границу между Советским Союзом и Германией: такого количества туристов, как в этом году, я больше никогда не видел. На площади у Бранденбургских ворот они организовали такой рынок — что там наша Комаровка... Продавалось все: от водки до орденов Ленина и Звезд Героев Советского Союза.
Я шел между рядами этого рынка, и у меня щемило сердце.
— Вот плоды нашей перестройки,— говорил Саша Филиппенко.— Скоро себя продавать будем! Наши девки нахлынут, телеса продавать будут! Все впереди, Пташук!
Генеральские погоны, шапки-ушанки, сапоги, ордена, медали, офицерские мундиры, водка — русская, украинская, белорусская. Так много водки, "Советского шампанского", что, казалось, можно было споить весь объединенный Берлин. И еще много удочек, крючков, как будто каждый немец рыбак, и много-много детских игрушек
Я остановился возле молодой пары. На мужчине была новая генеральская шинель, на плечи женщины наброшен генеральский китель с золотыми погонами.
— Продаете? — спросил я.
— Продаем!
Молодому человеку было лет тридцать.
— И шинель, и китель?
Я пристально смотрел ему в глаза.
— И шинель, и китель,— невозмутимо ответил он. — И вот еще это...
Он приподнял ворот шинели — там была прикреплена Золотая Звезда Героя Советского Союза.
— За сколько?
Голос у меня дрогнул.
— Сколько дадите!
Я посмотрел на Филиппенко. Саша с ненавистью смотрел на парня.
— Откуда вы приехали? — спросил я.
— Из Минска.
— Земляки! — съязвил Филиппенко.
— Ваш дед Звезду Героя за Берлин получил?
— За Сталинград!