Стук копыт эхом отдавался от склонов и от стен зданий — на широкой веранде дома появилась гибкая фигура в юбке. Прикрыв глаза, Элизабет всматривалась в даль и, узнав Мунго, поспешно выскочила во двор.
— Генерал Сент-Джон! Слава богу, что вы приехали! — Девушка ухватила кобылу под уздцы.
— Как она? — встревоженно спросил Мунго и, спрыгнув на землю, в нетерпении потряс Элизабет за плечи.
— Все началось с розыгрыша. Мы с Вики хотели, чтобы вы приехали, потому что нужны маме. Ей было не так уж плохо, просто лихорадило немного.
— Черт побери, да расскажи ты все толком! — закричал Мунго.
От его окрика слезы, которые сдерживала Элизабет, прорвались и хлынули по щекам.
— Маме стало хуже. Это наверняка кровь девушки. Из-за нее у мамы лихорадка!
— Лиззи, соберись! — Мунго снова потряс ее за плечи. — Распускать сопли не в твоем характере!
Элизабет сглотнула и заговорила спокойнее:
— Мама ввела себе кровь девушки, больной малярией.
— Кровь негритянской девушки? Господи боже, но зачем?!
Не дожидаясь ответа, Мунго бросился вверх по ступенькам, распахнул дверь спальни Робин и застыл на пороге.
В тесной комнате стоял запах лихорадки, воняло, как в свинарнике. Единственное окно запотело от жара распростертого на узкой койке тела, словно от пара кипящего чайника.
Скорчившись, точно собачка у ног хозяина, возле койки сидел Роберт. Мальчик поднял на отца огромные серьезные глазенки, и худенькое бледное лицо исказилось гримасой.
— Сынок!
Мунго сделал шаг вперед, но Роберт метнулся к двери, ловко увернувшись от протянутой руки отца. По веранде зашлепали босые ноги убегающего малыша. На секунду Мунго застыл, с тоской глядя вслед сыну, потом тряхнул головой и подошел к постели, где неподвижно вытянулась жена.
Робин исхудала настолько, что бледное лицо заострилось. Закрытые глаза глубоко ввалились в почерневшие глазницы. Волосы, отдающие на висках сединой, казались сухими и хрупкими, как зимняя трава высохшего вельда. Мунго притронулся ко лбу жены, и Робин вдруг затряслась в приступе лихорадки: железная кровать задрожала, зубы застучали так, будто вот-вот разобьются, точно хрупкий фарфор. Пальцы Мунго ощутили невыносимый жар, и генерал резко поднял взгляд на стоявшую рядом Элизабет.
— Хинин давали?
— Я уже дала ей больше, чем следовало, — сто гранов, и никакого толку… — Элизабет замолчала, не в силах сообщить худшее.
— Ну-ка признавайся, в чем дело?
— Мама перестала принимать хинин шесть недель назад. Она хотела дать малярии возможность полностью развиться, чтобы доказать свою теорию.
Пораженный Мунго уставился на девушку:
— Но ведь ее собственные исследования… — Он покачал головой в недоумении. — Она же сама показала, что большие дозы хинина после перерыва в приеме… — Мунго осекся, точно слова могли вызвать привидение, которого он больше всего боялся.
Элизабет знала, что так пугает Сент-Джона.
— Мама совсем бледная… — прошептала девушка. — И никак не реагирует на хинин. Я ужасно боюсь…
Мунго инстинктивно обхватил Элизабет за плечи, и она прижалась к нему. Между Мунго и близнецами всегда существовали особые отношения: девочки охотно ему помогали, став его тайными союзниками в миссии Ками — с того самого дня, когда он прибыл туда, едва живой от загнившей огнестрельной раны. Хотя в те времена близнецам едва исполнилось десять лет, они не смогли устоять перед странным обаянием Сент-Джона, которое очаровывало женщин любого возраста.
— Мы с Вики прогневили судьбу, сообщив вам, что мама при смерти.
— Ну хватит! — Мунго слегка встряхнул девушку. — Она ходила в туалет? — И чтобы скрыть смущение, грубо переспросил: — Когда она мочилась в последний раз?
— Вчера вечером… — уныло ответила Элизабет.
Мунго подтолкнул ее к двери:
— Нужно заставить Робин пить. В моей седельной сумке лежит бутылка коньяка. Захвати еще лимонов из сада, сахар и большой кувшин кипятка.
Мунго поддерживал голову Робин, пока Элизабет заставляла мать пить обжигающую жидкость маленькими глотками. В беспамятстве Робин отбивалась, напуганная лихорадочными кошмарами. Затем малярийный озноб вдруг перешел в иссушающий тело жар, и Робин принялась жадно глотать воду, хотя и не узнавала тех, кто ее поил. Она настолько ослабела, что не могла самостоятельно приподнять голову, и Мунго пришлось ей помочь. Его сильные жесткие руки оказались неожиданно нежными, поддерживая подбородок Робин и утирая стекающие с губ капли.
— Сколько она выпила?