Побледнев и запыхавшись, Робин подчинилась мягкому давлению пухлых черных рук и легла обратно на подушки.
— Лихорадка может вернуться, — прошептала Элизабет Сент-Джону. — Пожалуй, вам лучше уехать.
Уголок рта Мунго изогнулся в той самой насмешливой улыбке, которую так хорошо знала Робин, но в глубине золотистого глаза мелькнула какая-то тень — то ли сожаление, то ли ужасное одиночество.
— Всегда к вашим услугам, мадам! — Мунго театрально поклонился и вышел из комнаты.
Робин прислушалась: он пересек веранду и спустился во двор по ступенькам. Только тогда она оттолкнула руки Джубы и перевернулась на бок, уткнувшись лицом в стену.
На перевале, где тропа уходила в густой лес, Мунго Сент-Джон натянул поводья и оглянулся. На веранде дома было пусто. Он со вздохом повернулся обратно к дороге на север, но вместо того чтобы пришпорить кобылу, нахмурился и посмотрел вверх.
Северная часть неба потемнела, точно окно, наглухо задернутое шторой. На облако не похоже: слишком плотное и объемное, словно ядовитый планктон в загадочных красных течениях, которые Мунго встречал в южной части Атлантического океана, — они несли смерть и опустошение всему, с чем соприкасались.
Поражал размах странного явления: оно огромной дугой охватывало половину горизонта и на глазах продолжало распространяться вверх, к стоящему почти в зените солнцу. Сент-Джон столкнулся с чем-то невиданным.
Далеко на севере, в Сахаре, Мунго приходилось наблюдать, как хамсин поднимает в воздух тучи песка, вот только в радиусе тысячи миль не было ни одной пустыни, где ветер мог бы вызвать такую песчаную бурю. Что же происходит?
Удивление сменилось тревогой: неизвестный феномен с невероятной скоростью надвигался прямо на Мунго.
Край темного облака коснулся солнца, и яркий полуденный свет померк. Кобыла обеспокоенно переступила с ноги на ногу. Стая цесарок, перекликавшихся в траве возле дороги, замолкла. Мутный поток захлестнул небеса, солнце стало злобно-оранжевым, как диск раскаленного металла, вынутый из кузнечного горна, и землю покрыла гигантская тень.
Наступила мертвая тишина. Умолк хор насекомых в лесу, стихло чириканье птичек в кустах — эти звуки составляли привычный фон, знакомую песню Африки, которую не замечаешь, пока она не прекратится.
Кобыла мотнула головой, и в гнетущей тишине удила оглушительно звякнули. Завеса в небе расширялась, одновременно утолщаясь, становилось все темнее.
Теперь послышался шелест, слабый отдаленный шорох, будто ветер в белоснежных дюнах пустыни. Солнце горело тусклым огнем, точно угли затухающего костра.
Шелест набирал силу, словно гулкое эхо в приложенной к уху раковине. Пробивающийся с неба свет принял странный багряный оттенок. Мунго поежился, будто от мороза, хотя в сумраке полуденная жара давила еще сильнее.
Странный шорох быстро нарастал, превратился в глухое жужжание, потом в гул ветра. Солнце совсем исчезло. В полумраке Сент-Джон разглядел, как над самыми верхушками деревьев на него стремительно наплывает какой-то жуткий вихрящийся туман.
Шелест многих миллионов крыльев сливался в низкое гудение. В лицо точно картечью выстрелили, покрытые панцирем тела раздирали кожу до крови.
Защищаясь, Мунго закрыл лицо руками. Испуганная кобыла вздыбилась, и всадник чудом удержался в седле. Наполовину ослепленный, оглушенный потоком крыльев над головой, он схватился за воздух. Облако было настолько густым, что Мунго поймал одно насекомое: тело длиной почти в ладонь, ярко-оранжевые крылья с замысловатыми черными узорами, покрытая панцирем грудка, выпуклые фасеточные глаза цвета желтого топаза, длинные задние лапки с красными шипами. Пленник конвульсивно дернулся, и кожу на пальцах рассекла тонкая красная линия, из которой выступили капельки крови.
Мунго раздавил насекомое, и оно с треском лопнуло, брызнув желтым соком.
— Саранча! — Он поднял голову, поражаясь их количеству. — Третья казнь египетская…
Повернув назад, обратно в миссию Ками, Мунго пришпорил лошадь.
Кобыла неслась галопом, но не могла обогнать гудящее облако саранчи, такое плотное, что в полумраке Мунго с трудом удавалось не сбиться с пути. Насекомые ползали по телу, царапая обнаженную кожу острыми лапками. Стоило стряхнуть одних, как другие тут же занимали их место. Мунго охватила паника, казалось, что он очутился в кипящем котле из живых существ.