Якут шел рядом на некотором расстоянии и недоуменно смотрел на него.
— Вот, брат, как надо траву косить! Так-то в России косят ее. — Алексеев вручил косу якуту. — Понял теперь? — И обратился к Пекарскому: — Я к тебе ненадолго, Эдуард. Ты вот что: откосишься — приезжай ко мне, отметим покос.
Пекарский повел его в юрту. Вскипятил чай, сели чаевничать.
— Послушай, Петр. Ты что, жениться задумал?
— Я? С чего взял?
— Слух есть такой. Говорят, ты в селе Павловке увлекся какой-то девицей. И будто бы ездишь к ней. И даже предложение сделал. Верно это? Усиленно говорят.
— Вот как! Ну что ж, это хорошо, если так говорят. Ты, Эдуард, когда речь обо мне зайдет, поддерживай слух. Понимаешь? Говори — точно знаешь, что Алексеев собирается жениться, для того и хозяйствует здесь. Мол, навечно собирается здесь остаться. Нравится ему здесь.
— Ты что? С ума сошел?
— Как друга тебя прошу: поддерживай слух. Понимаешь, надо мне. Надо, чтоб начальство поверило, что я хочу здесь навек остаться, и жениться намерен, и нравятся мне эти места. Богатеть, мол, Алексеев задумал. Прежние свои революционные бредни забыл. Понимаешь или еще объяснять?
— Понимаю, Петр. Ничего объяснять не надо. Мне можешь довериться. Скоро отсюда?
— Скоро. Пора, брат. Вот только сено продам. Так ты приезжай, как кончишь косить. Посидим у меня на прощание.
Алексеев повернул коня в Жулейский наслег. Поскакал по бескрайней степи. И двух часов не прошло, был уже недалеко от своей юрты. Вон видна она на вершине холма, а в стороне — курган с двумя лиственницами, под которыми любит он отдыхать.
— Зидирастуй, Петр Аликсеич! Зидирастуй, пожалста!
Навстречу всаднику шел якут лет пятидесяти, сутулый, плечи выгнуты, глазки бегают. Одет в плисовые штаны, суконное пальто с золочеными пуговицами. Федот Сидоров, старшина наслега. Алексеев сухо ответил. Сидорова терпеть не мог: жадный, навязчивый.
— Как поживаешь, Петр Аликсеич, дарагой, хароший?
Петр — будто и не расслышал вопроса. Проскакал мимо.
С Сидоровым не желал разговаривать после того, как старшина запросил с него тридцать рублей за молоко с одной коровы в течение лета. Цен таких и не слыхали в Якутии — втридорога содрал со ссыльного!
— Ты что, за богатея меня принимаешь?
Так разозлился, так раскричался, что Сидоров струсил: не прибил бы его Алексеев, рука у него, — тяжелей не найдешь. Возьми и предложи со страху доставлять Алексееву молоко вовсе даром, только не кричи на меня, сделай такую милость.
Алексеев выгнал его из своей юрты, кинул ему деньги вослед, запретил приходить к нему. Сидоров потом ходил по всем юртам наслега, просил примирить его с Алексеевым. Алексеев настоял, чтоб во искупление вины перед ним Сидоров выставил всему обществу полведра водки, угостил всех мужчин своего наслега. Однако сам пить наотрез отказался и при встречах со старшиной отворачивался, видеть его не мог.
Коня разнуздал после поездки к Пекарскому, поставил в конюшню — пристройку к сараю, прошел в юрту. Еще немного — и прощай Жулейский наслег со старшиной-кулаком, прощай, милая юрта, и прощай, добрый курган с двумя лиственницами, у которых он отдыхал и думал о далекой Прасковье. А там прощай и страна Якутия, здравствуй, Владивосток и моря-океаны полумира… И наконец, здравствуй, Россия, родина, не прям путь к тебе, зато верен будет!
Так размечтался о возвращении в Петербург, что спохватился, когда сумерки начинали сгущаться, день посерел и августовское солнце опустилось почти до земли.
Это он правильно сделал, что пригласил к себе Покарского. Надо поговорить перед побегом. Надо бы передать ему кое-что из бумаг, а главное, взять адреса своих людей в городе Владивостоке. Пекарский знает там многих. Они и помогут раздобыть Петру паспорт, помогут на пароход наняться матросом.
Пекарский приедет примерно через неделю. За это время успеть побывать в Чурапче, у начальства взять разрешение съездить в Якутск; скажет — жениться надумал, должен купить кое-что. Из Якутска вернется — и через несколько дней был таков.
Надо бы коню после поездки в Якутск дать отдохнуть несколько дней, покормить его покрепче, чтоб мог нести Алексеева по пустынным землям.
Хотел было чаю попить, но решил сначала еще раз пересчитать свои капиталы. Теперь вроде должно хватить. А уж если во Владивостоке матросом на пароход наймется, хватит до самой России. Но надо иметь в виду: возможное дело, придется и подкупить кого-нибудь, чтоб взяли на пароход.
Денежки счет любят, необходимо еще раз пересчитать. Вынул деньги из тайничка в земле под настилом, подсел к столу, стал считать. Вышло немало. Да еще за сено получит. В Якутске надо купить на дорогу консервов и сухарей. Что еще надобно на дорогу? Сапоги на себя наденет, когда поедет в Якутск. Полушубок дома оставит. Когда уйдет из наслега совсем, полушубок можно мехом наружу на седло постелить. Да еще и кружку взять надо…