Хотел найти Чернышевского — не нашел. Не иначе как Лариса с собой унесла. Дал книги гостям — для каждого нашел подходящую, посоветовал, когда прочтут, обменяться друг с другом. Условились, что послезавтра часам к десяти вечера все трое придут заниматься.
На другой день, только пришел с Лиговки от каменщиков, явились трое. Лариса была дома. Был еще Дмитрий Рогачев — студент, поступивший простым рабочим на Путиловский завод, свой. Рогачев нередко приходил к Синегубам, оставался обедать и ночевать. Сейчас они с Ларисой разговаривали за перегородкой, а Синегуб вынул «Родное слово», тетрадки и карандаши и пригласил учеников к столу.
Часа полтора занимался с ними — заставлял читать вслух, поправлял ударения, потом каждому задал самостоятельно написать по полстранички. Пока трое за столом писали, прошел за перегородку к жене и Дмитрию Рогачеву, шепотом поговорили там о делах. У Ларисы болела голова: очень устала сегодня. Разговаривала полулежа на узкой железной кровати. Когда Синегуб вернулся к ученикам, трое еще писали. Алексеев спросил, будут ли они заниматься по «еометрии» и по «еографии». Синегуб поправил его:
— Надо говорить «геометрия» и «география». Гео по-гречески значит земля. Гео-графия — наука о земле, точнее, описание земли. Гео-метрия — значит измерение земли, паука, так сказать, о пространстве. Ну-с, изучать геометрию вам, дорогие друзья, рановато. Трудно вам будет понять геометрию. А географию — дело другое. Это можно. Я даже сказал бы, это нужно, необходимо. Географией мы с вами займемся.
И тотчас потянулся к глобусу, стоявшему на комоде. Снял его и начал:
— Знаете ли вы, что земля наша — шар? Она круглая. И вращается вокруг своей собственной оси. Каждые двадцать четыре часа делает полный оборот.
— Это мы знаем, — кивнул Иван Смирнов. — Вот только нам не очень понятно, как это люди, что на той стороне земли живут, не падают…
Сергей Силыч объяснил. Объяснять было ему интересно, он увлекался. Чуть сутулясь и поправляя очки на носу, расхаживал по комнате. Но самому ему было едва ли не труднее, чем уставшим после долгого рабочего дня ученикам. Хотелось прилечь, уснуть.
Нет, совершенно немыслимо вести занятия с торнтоновцами! Ведь за сегодняшний день это пятый урок. А на четвертый ушло по крайней мере четыре с половиной часа: на Лиговку и обратно пешком. Там занимался в подвале большого дома, где поселились каменщики… Невозможно.
Еще через два урока не выдержал, сказал:
— Господа, вы извините меня. Я совершенно не в состоянии продолжать с вами занятия. Хотя, право же, мне очень и очень приятно заниматься с вами. По вот, к примеру, я только что возвратился домой с другого урока. И так каждый день. Сегодня еще я с вами займусь. Но со следующего урока вы будете продолжать не со мной. Я уже договорился со своим другом Верой Карповой, курсисткой… Очень хороший человек. Сейчас рядом с моей квартирой сдается еще одна. Карпова завтра переезжает в нее. Специально, чтоб заниматься с вами… Ну и, разумеется, не только с вами. Она вполне тех же мыслей, что я… Совершенно тех же. Хочет быть ближе к фабричным людям… Так что следующий раз вы зайдете ко мне, и я познакомлю вас с ней. Но прежде чем мы начнем наш последний урок, я дам вам одну книжечку, весьма интересную. Но прочтении вы мне вернете ее. Называется книжечка «Хитрая механика». Вот, пожалуйста, Смирнов, хотя бы вам первому…
На другой день к вечеру Смирнов вернул Синегубу «Хитрую механику».
— Больно мала книжечка эта, Сергей Силыч. Мы с Алексеевым ее враз прочли. Вместе читали.
— Да? Ну что ж, дам вам другую. Я убегаю сейчас, меня ждут. Лариса, — крикнул он в другую комнату, — ты подбери Смирнову книжку для чтения.
И вышел из комнаты, оставив Смирнова в комнате одного. За перегородкой слышались голоса — Ларисы и Дмитрия Рогачева; оба были увлечены разговором. Лариса только и откликнулась на мужнину просьбу коротким «сейчас».
Смирнов, переминаясь с ноги на ногу, ждал, пока выйдет к нему жена Синегуба, и слышал, о чем она говорила с Рогачевым.