— Но Соня Перовская еще никогда не жила по чужому паспорту, — говорила Лариса. — Поймите, генеральская дочь начинает служить народу!
— Паспорт вполне надежный, на имя Веры Павловны Карповой. Напрасно вы беспокоитесь.
— Ей надо привыкнуть к тому, что теперь она Карпова и что зовут ее Вера…
— Привыкнет, уверяю вас.
— Погодите, Дмитрий, ведь меня там ждет человек…
И вышла к Смирнову.
— Здравствуйте. Извините, пожалуйста, я задержала вас. Сейчас дам вам книгу, — и протянула ему томик Некрасова. — Не читали еще? Почитайте; очень хороший современный поэт. У вас когда урок? Послезавтра? Ну, вот тогда и принесете. Синегуб вам другую книгу даст.
Смирнов поблагодарил и ушел с некрасовским томиком в кармане. А еще через день Синегуб знакомил Алексеева, Смирнова и Александрова с повой учительницей.
— Это мой друг и единомышленник Вера Павловна Карпова. Вера, познакомься с твоими учениками.
Карпова очень серьезно, даже строго, как показалось Алексееву, оглядела всех троих, по-мужски протянула каждому руку.
«Девочка», — подумалось Алексееву.
Ее недлинная русая коса перекинута через плечо. Глаза смотрят не по возрасту сурово.
— Я рада, — тихо произнесла она. — Сейчас пойдем ко мне заниматься.
— Читают они все лучше, чем пишут, — предупредил ее Синегуб. — Но и в чтении иногда допускают ошибки. Ребята настойчивые, и тебе с ними не будет трудно.
— Этого я не опасаюсь, — чуть улыбнулась Перовская, изучая фигуры мастеровых, стоявших перед ней. — Надеюсь, справлюсь не хуже тебя, Сергей.
— Я уверен, что лучше. Гораздо лучше!
— Пойдемте ко мне, — предложила она.
Вышли из квартиры Синегуба, завернули за угол дома и тут же вошли в квартиру Карповой. И впрямь рядом. У Веры Павловны было две комнаты. Одну из них, по ее словам, занимает муж.
— Мой муж — Дмитрий Рогачев.
Рогачев — ее муж? У этой тоненькой девочки есть муж? Алексеев еле сдержался, чтоб не выразить удивления.
Хоть и замужняя, а доверия к ней не испытывал. Говорит мало, будто стесняется собственных учеников. И на вид изнеженная барышня. Что она понимает, что знает!
Карпова усадила учеников и предложила для начала почитать им вслух «книжицу» Майкова «Анчутка-беспятый».
— Послушайте, а после поговорим о том, что вы слушали.
Читала негромко, по ясно, четко и ни разу не посмотрела на учеников — слушают лп они? Не сомневалась, что слушают.
С урока возвращались домой вдвоем — Петр Алексеев и Иван Смирнов.
— Ну, как тебе наша новая учительница? — спросил Смирнов друга.
— Не разберу ее, Ваня. Так вроде бы ничего. И объясняет все будто правильно. Только молода больно. Ну сколько ей? Лет восемнадцать, пожалуй, не больше.
— Двадцать ей лет. Двадцать. Нет, девица серьезная, ничего не скажешь.
— Двадцать? Ну что ж, тогда, пожалуй, и ничего, что замужем.
— Кто замужем? Да ты что!
— Как что? Сама сказала. За Дмитрием Рогачевым. Помнишь, которого у Синегуба встречали? Да ты что, не слыхал, как сама и призналась?
Смирнов остановился, укоризненно покачал головой:
— Эх, Петруха. И ничегошеньки ты не понял. Рогачев ей не муж вовсе. Это для виду. Ну для полиции, понимаешь? Для отводу глаз. И не Карпова она вовсе, а Перовская Софья. Генеральская дочка. Я к Синегубу вчера заходил. А жена его с Рогачевым промеж себя говорили про новую соседку и называли ее Перовской. А потом — Карповой. А Рогачев — он, между прочим, человек образованный. Понимаешь, зачем поступил на Путиловский завод простым мастеровым человеком? Чтоб с другими мастеровыми поближе сойтись, ну и учить их. Понятно?
— Хитро, — только и сказал Алексеев.
— То-то, что хитро, — согласился Иван Смирнов. — А то как же иначе? Нельзя без того, чтоб не хитро было. Нельзя, брат. Нельзя.
Чем дальше занимался Петр Алексеев с Перовской, чем больше присматривался к этой барышне, которая уже не казалась ему неженкой-баловницей, чем глубже вдумывался во все, что узнавал во время занятий, особенно во время бесед с Перовской, тем сильнее чувствовал, как много еще неведомого ему надо узнать. Да что — узнать. Попросту надо понять, вникнуть в это многое, разобраться в нем. У него возникало такое чувство, будто должен он открыть дверь в соседнюю комнату, а в той комнате — главный ответ на все тревожившие его вопросы. Дверь-то открыл, в комнату вошел, а там еще дверь в другую соседнюю комнату. Вошел в эту другую, а за ней еще третья комната, за третьей — четвертая. И будто конца этим комнатам нет, а он все идет и идет по ним, открывая дверь за дверью.