Все споры были отложены до начала съезда.
Глава шестая
В снежном феврале 1875 года семнадцать человек, приглашенных участвовать в съезде, собрались вокруг большого стола, в одной из комнат костомаровской конспиративной квартиры. Кто не поместился за общим столом, уселся на диване.
По случаю воскресного дня собрались с девяти утра.
Петр Алексеев сел за стол напротив Джабадари.
— Друзья, — начал докладчик, когда все разместились. — Мы должны стремиться осуществить на деле самые строгие нравственные начала. Эти начала будут руководить деятельностью членов нашей организации и воздействовать на массу, с которой будут входить в общение члены организации. Мы хорошо понимаем, что только нравственный идеал может освещать наш путь и привлекать к нам сердца, ищущие правды. Мы хотим словом, и делом, и всем образом нашей жизни расположить к себе не только революционеров, но и широкую индифферентную массу. Позвольте учредительный съезд нашей организации считать открытым. Вы знаете, что наша организация успешно работает в Москве.
Поле деятельности организации очень широкое, и мы можем быть довольны нашими успехами. Но настало время, когда организация наша не может и не должна существовать так, как раньше. Во-первых, организация наша даже не имеет собственного названия. Во-вторых, у нас нет никакого устава, где бы говорилось о наших целях, о методах нашей борьбы с царским самодержавием, об устройстве России после революции, к которой мы все стремимся. В-третьих, у нас нет устава нашей организации.
Настоящий учредительный съезд собрался, чтобы решить все эти вопросы. Я предлагаю начать с вопроса, который, по моему мнению, вызовет меньше споров и займет у нас меньше времени. Я говорю о том, как назвать организацию. Попрошу выступать с предложениями. Кто желает высказаться по этому поводу?
— Как назвать? — подал голос с места Иван Жуков. — Так и назовем ее — Московская революционная организация.
— Предлагаю назвать Московская социально-революционная организация, — поднялась Лидия Фигнер.
— Или Московская организация социалистов, — предложила Софья Бардина.
— Почему Московская организация? — спросил Джабадари. — Почему вы все говорите так, будто намерены ограничить свою деятельность только Москвой? Почему? Мы намерены бороться с самодержавием прежде всего. Где царь-самодержец? В Москве? Нет, царь живет в Петербурге. Где центр российской власти? В Москве? Нет. Центр российской власти в Петербурге. Это раз. Мы хотим свергнуть власть помещиков, отобрать у них землю и раздать крестьянам. Что, эти помещики все в Москве? Нет. Опп по всей России. Это два. Мы хотим уничтожить бюрократический царский строй. Что, бюрократы только в Москве? Полиция только в Москве? Владельцы фабрик только в Москве? Нет, нет и нет. Нельзя замыкаться в московских рамках. Освободить Россию может только организация, которая будет работать по всей территории Российской империи.
— Правильно! — одобрил его Лукашевич.
— По территории всей России, — продолжал Джабадари. — То есть по Московская организация, а Всероссийская! Мы должны нашу деятельность расширить, сначала на крупнейшие города — Киев, Тулу, Одессу, Иваново-Вознесенск, Шую и на Кавказ, потом на другие места. Я предлагаю назвать организацию Всероссийской социально-революционной организацией. Вы согласны?
Все согласились. Будем называться Всероссийской социально-революционной организацией!
«Хорошо, — подумал Петр Алексеев. — Это он прав. Не Московская — Всероссийская. Хорошо».
Несколько минут в комнате царило оживление. Организация приобрела собственное имя, и это сразу придало каждому уверенность в ее живучести, словно имя обеспечивало эту живучесть.
— Теперь перейдем к главному — к тому, что вызовет у нас горячие споры, и это естественно. Я говорю об уставе нашей Всероссийской социально-революционной организации. Я набросал проект устава. Сейчас прочту его. Это только проект, о котором мы можем и должны спорить.
Иван Спиридонович стал читать свой проект устава. Читал он намеренно медленно. Места, которые казались ему наиболее важными, он читал особенно выразительно, подчеркивая весомость каждого слова в фразе. Читая, сам вслушивался в то, что читает, и устав, им же написанный, чудился ему каким-то неполным. Что-то важное в нем недосказано.
Он сам удивился, когда дошел до конца, — таким коротким показался ему устав Всероссийской социально-революционной организации. Вспомнить только, сколько писал, сколько спорил с Софьей Илларионовной о каждом слове устава, а на деле-то оказалось, что и пятнадцати минут хватает на то, чтобы прочесть его вслух.