— Друзья, — сказал он, закончив чтение. — Вы выслушали этот проект. Давайте его обсуждать, высказывайте ваши мнения. Кто просит слова?
— Я! — раздался голос Софьи Бардиной. — Я понимаю, что Иван Спиридонович предложил нам только проект, и даже не проект, а набросок проекта. Но и в этом наброске, на мой взгляд, существует недостаток, который слишком типичен для тех, кто и поныне находится под влиянием чисто анархистских идей Михаила Бакунина. Хотя Иван Спиридонович и отрицает, что он, по крайней мере в известной степени, бакунист, но я таковым считаю его…
— Эх, Софья Илларионовна, вот и напрасно! — отозвался Иван Спиридонович.
— Нет, совсем не напрасно. В предложенном вами проекте говорится о том, что все мы сторонники социалистического строя и все мы поэтому противники самодержавия, к свержению которого мы стремимся. Да, это так. Но позвольте! Мало свергнуть самодержавие в России, чтобы воцарился социализм. Хорошо, мы свергли русское самодержавие. А дальше? Какую власть в России мы устанавливаем? Нельзя же объявить социализм тотчас после свержения самодержца. А республика? Почему в уставе ни слова не сказано о том, что, свергнув царя, народ установит республику? Да, на первых порах обыкновенную республику, которая даст нам свободу слова, собраний, равенство всех русских подданных перед законом, равенство без различия пола и национальности…
— Вы сказали — подданных, Софья Илларионовна, — воскликнул студент Лукашевич. — Как подданных? Разве подданство мы не намерены уничтожить?
— Что вы, Лукашевич! Конечно, нет. Разница в том, что из подданных русского царя мы все станем подданными Российской республики!
— Все-таки хоть и республики, но Российской? Вы хотите сохранить единство страны? А если Польша намерена отделиться? Так же, как и Финляндское княжество? А если пожелает самостоятельности Украина? Или Кавказ? Вы скажете Польше или Украине — нет, будьте под Российской республикой? Или Кавказу? А?
— Лукашевич! — перебила его Евгения Субботина. — Мы вовсе не собираемся делить на части будущую Россию!
— А если она сама пожелает поделиться на части?
Алексеева смутил этот внезапно вспыхнувший спор; вот уж о чем вовсе не думал. Делить Россию на части, дробить Россию?
Он спросил, зачем же делить Россию, если и в Польше, и на Украине, и на Кавказе, и в прочих краях земля будет отобрана у помещиков, царской власти не будет и фабрики и казна перейдут к народу?
— Зачем же, скажем, Украине или Кавказу тогда отделяться, не понимаю.
— Да затем, что на Кавказе свои языки и свои обычаи, на Украине — свои, в Польше или Финляндии тем более и языки и обычаи собственные имеются. Царская власть не дает им развиваться. После революции мы же не будем мешать им!
— Друзья, — сказал примирительно Джабадари. — Мне кажется, спор этот сейчас преждевременный. Нам нужно договориться не о том, какую мы власть создадим после победы, какой именно станет Россия после революции. Нам нужно договориться, как мы должны готовиться к революции и, самое главное, как мы должны готовить к ней наш народ. Вы знае-те, что в свое время чайковцы одобрили записку Петра Кропоткина, которому они поручили составить нечто вроде своей программы. Кропоткин сам склоняется к бакунизму, но большинство чайковцев — лавристы. И все-таки Кропоткин писал в своей записке, что они, то есть чайковцы, вовсе не надеются, что с первой же революцией их идеал будет осуществлен во всей полноте. Мол, потребуется еще много лет, много частных, может быть даже общих взрывов. И кстати. Кропоткин даже назвал свою записку так: «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?» Давайте возьмем пример с него. Должны ли мы сейчас заниматься рассмотрением идеала будущего строя России? По-моему, нет.
Ольга Любатович сказала:
— Совершенно согласна. Все, о чем мы сейчас должны думать, — это то, как уничтожить царскую власть в России.
— Значит, бакунинское бунтарство — в сторону, — заметила Бардина. — Я согласна.
— Софья Илларионовна, — обратился к ней Джабадари. — Зачем мы сейчас будем гадать, будет после царя республика или не будет. Какой нам сейчас с вами смысл вырабатывать форму будущего строя России, когда кто знает, может быть, даже десятки лет нам придется посвятить одной разрушительной работе в России. Республика, не республика — это деталь. Выработку этой детали предоставим тем, кому посчастливится присутствовать при ликвидации старого порядка в России.