И рад был тому, что заботы, дела отвлекают его от мысли о встрече. А когда вспоминал о Наташе, за голову хватался.
Наконец решился.
У самых ворот носовской фабрики ждал, когда Наташа выйдет после работы.
Вот и она; еще не видит его. Обвязанная серым платочком, в черной кофте на вате, быстро шагает, не глядя по сторонам.
— Наташа!
Вздрогнула, услыхав знакомый голос, остановилась. Увидела Петра, покраснела, деланно равнодушно сказала:
— Здравствуйте, Петр Алексеевич. Вы чего тут?
— Как чего? Тебя встречать пришел.
— Что так понадобилась?
— Послушай, Наташа… Надо поговорить. Пойдем отсюда. Тут люди.
Передернула плечиками:
— Людей стали бояться?
— Пойдем.
— Я домой иду. Хотите, можете проводить.
Тон такой, будто ничего не было между ними, будто не поймет никак, о чем он желает с ней говорить.
— Наташа… Ты на меня не сердись… Я каждый день о тебе думал. Хотел встретить тебя. Но дела, дела, ты понимаешь?
— На торговые дела подались? Или на какие другие?
— Что ты, что ты, Наташа! Какие торговые! Есть дела у меня. Не могу сказать какие.
— Ишь ты! Какие же это такие, даже интересно услышать.
— Не спрашивай. Не скажу. Не имею нрава. Можешь поверить?
— Не хочете говорить — ваше дело. Теперь-то как? Разделались с делами?
— Разделался? Нет. И никогда не разделаюсь. Чем дальше, тем дел этих больше. Вот как… Слушай, Наташа. Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили в последний раз?
— Мало ли, Петр Алексеич, о чем… Всего по упомнишь.
— Да что ты, Наташа! Перестань. У меня и так волки на сердце воют. Не можешь не помнить. Слушай, я должен быть честным с тобой. Я не смогу прокормить семью. Не смогу заботиться о семье. Не принадлежу я себе… Мне нелегко объяснить тебе это…
Она вдруг остановилась и с побледневшим лицом вслушивалась в его слова, смотрела прямо в его глаза, некуда было деваться от ее взгляда.
— Не будешь ты счастливой со мной. Испорчу твою жизнь. Одним словом, Наташа, хоть я и люблю тебя, а решил, что не имею права жениться. Ты прости меня, ты пойми и прости…
Он стоял перед ней, опустив голову. Не видел ее лица, ее разгневанных глаз, ее белых губ, шепчущих что-то. Через долю секунды услыхал только прерывистый голос Наташин:
— Что ж, думаете, стану цепляться за вас… силком? Катитесь вы, Петр Алексеевич… очень вы мне… нужны! Идите к вашим… образованным барышням… пока они… не выгнали вас…
— Причем тут образованные барышни! Как ты не понимаешь, Наташа!
— Очень даже все понимаю! Прощайте! — выкрикнула она сквозь слезы и побежала.
— Наташа!
Она не оглянулась, но он увидел, что бег ее на мгновенье замедлился, будто она выжидала, не станет ли он ее догонять. Петр стоял не двигаясь. Что сказать ей? Нет уж, пусть лучше так — сразу конец. Наташа метнулась за угол — исчезла. Ну вот и все.
Прощай, простая душа Наташа. Прощайте, недавние мечты о семейной жизни, о счастье. Что такое счастье, Петр? Счастье — это когда вокруг тебя счастливые люди. Только тогда и ты счастлив. Ладно, будем жить без мечты о личном счастье. Будем бороться за общее. Может быть, в том и счастье, чтоб за него бороться?
Петр вернулся в Сыромятники, когда Бардина и Джабадари совещались, очень обеспокоенные.
— Понимаете, Петр Алексеевич, — начал Джабадари, — понимаете, дорогой. Мы тут по секрету с Софьей Илларионовной разговаривали. Знаете о чем? Надо уезжать отсюда. Срочно надо. Пока не нашли квартиры, никому говорить не будем. Зачем волновать людей?
— Почему? Что случилось, Иван Спиридонович? Софья Илларионовна, объясните.
— Видите ли, Дарья в последнее время, особенно после съезда, стала какая-то мрачная, Петр Алексеевич. И вроде как бы прислушивается к нашим разговорам. Нет, мы не подозреваем ее. Разбирается она в наших делах плохо. Знает очень мало о нас. Но разговоры наши могли показаться ей странными. Что-нибудь долетело до ее ушей. А Дарья за мужа боится. За Николая Васильева. Как бы в беду не попал.
— Понимаю.
— Ну вот и все. Мы с Иваном Спиридоновичем посоветовались. Решили — надо срочно менять квартиру. Чтоб через два-три дня всем переехать. И конечно, без Дарьи. Скажем, что нам не по средствам платить ей за наше кормление. Так или иначе, квартиру надо оставить и — подальше, подальше от Дарьи.