— Дай мне пару долларов.
— У меня только пятерка.
— Давай.
Трой сунул человеку с собакой пять долларов.
— Дай вам Бог здоровья! — сказал тот.
— Если бомж заботится о собаке, — сказал Трой Дизелю, — то мне хочется позаботиться о нем. К тому же, — улыбнулся он, — это может улучшить мою карму. — В действительности он не верил в судьбу, но не прочь был использовать подвернувшийся шанс.
Впереди красовались вывески: «БРИЛЛИАНТЫ И ЗОЛОТО, СКУПКА-ПРОДАЖА». Там начинался главный рынок драгоценностей Западного побережья — вереница ювелирных магазинов, в витринах которых мерцал товар. Почти во всех дверях стояли вооруженные охранники. Это было новшеством, но выглядело не так отталкивающе, как магазины на нью-йоркской Пятой и Мэдисон-авеню, где двери всегда заперты и людей впускают только после обыска. Во всяком случае, так обстояло дело пятнадцать лет назад, когда Трой там побывал. Судя по недавней статье в «Ньюсуик», с тех пор ситуация не улучшилась.
— Кажется, у тебя на счету есть один такой? — спросил Дизель.
— Не здесь, на Уилшир-бульваре. Того магазина больше нет.
— Много взял?
— При подсчете вышло, что не слишком.
Дойдя до Бродвея, они повернули на север, к муниципальному центру, до которого оставалось кварталов пять. Это была улица из детства Троя. Тогда на Бродвее между Третьей и Девятой стрит была дюжина кинотеатров, не считая «Парамаунта» на Шестой и «Уорнер Даунтаун» на углу Седьмой и Хилл-стрит. Иногда он приходил сюда в выходные и бродил, пока не соблазнялся афишей какого-нибудь фильма. Сейчас, глядя на кинотеатры или на места, где они раньше были, Трой вспоминал картины, которые там смотрел. Только в трех по-прежнему крутили кино, остальные превратились в блошиные рынки и церкви. В «Миллионе долларов», одном из первых больших кинодворцов Лос-Анджелеса, теперь шли католические службы на испанском языке. Не стало и «Бродвея» на Четвертой стрит, хотя этот кинотеатр положил начало целой сети по всей Калифорнии. Так же канули в лету «Мей Компани» и «Истерн Коламбия» вместе с красивым зеленым зданием в лепных виньетках.
На торговой улице царила прежняя суета, но по ней расползлись блошиные рынки, а магазины помельче предлагали с открытых прилавков низкосортную дешевку. Мексиканцы всегда были неотъемлемой частью лос-анджелесской человеческой мозаики. Теперь все без исключения вывески были на испанском, как и шлягеры, доносившиеся из распахнутых дверей.
— Черт возьми, земляк, — не выдержал Дизель, — мы в Лос-Анджелесе или в Тихуане? Куда девалась страна «Бич Бойз»?
Его цинизм рассмешил Троя. Когда-то Южная Калифорния была без пяти минут раем, а теперь выглядела аванпостом третьего мира, и не из-за цвета кожи ее обитателей, а из-за безграмотности, бедности, классового неравенства. Раньше средний класс вбирал всех в себя, ныне это осталось в прошлом.
На углу Четвертой стрит и Бродвея они задержались. В одном квартале к западу виднелся невысокий холм. Прежде с Хилл-стрит знаменитый «Полет ангела» — рельсовый фуникулер — ходил к бывшим викторианским особнякам на холме, которые еще в годы детства Троя превратились в доходные дома. Теперь не стало ни «Полета ангела», ни самих домов: их заменило розовое и серебристое стекло небоскребов, сияющее на горячем солнце Южной Калифорнии и напомнившее Трою Изумрудный город из «Волшебника страны Оз». Здания выглядели еще внушительнее оттого, что стояли на холме и смело вонзались в небо. Эти башни были символами нового, небывалого богатства.
Резким контрастом им был заколоченный нижний этаж «Бродвея» — пустой, выпотрошенный, убежище для жирных крыс и немногочисленных изгоев общества. Когда Трой был молод, богатые разъезжали в «кадиллаках», бедные же довольствовались «фордами». Теперь у богатых были лимузины, а у бедных — тележки с пустыми банками из-под кока-колы. Трой выругался.
— В чем дело? — спросил Дизель.
— Так, бурчу. — Трой положил руку другу на плечо. — Ты понимаешь, как прогнил этот мир?
— А мне нравится. Как раз в прогнившем мире нам самое место.
— Что верно, то верно.
Они шагали в сторону муниципального центра, все чаще встречая на пути костюмы и галстуки. Потом свернули на Вторую стрит — и опять оказались среди бездомной бедноты. В ночлежках не хватало места на всех, и бомжи строили себе «общежития» из картонных ящиков на тротуарах, за стоянками и в боковых улочках, где их меньше беспокоили. Перед воротами благотворительных организаций стояли длинные очереди, сплошь из негров.
Они прошли мимо человека, предлагавшего сигареты поштучно с накрытого полотенцем ящика из-под яблок. На следующем углу испаноязычная женщина с индейскими чертами лица торговала кусочками манго и дыни по доллару штука.