Он тоже смотрит. В упор. Пожирает взглядом, даже не моргает, кажется. Мы оба молчим, и вскоре тишина вокруг вскоре начинает звенеть от напряжения. А потом Максим опускает глаза. На мой живот.
Его и без того бледное лицо приобретает землистый оттенок. Искажается гримасой боли. Губы дергаются, словно в беззвучном стоне.
В два шага приближаюсь вплотную к кровати.
— Макс, только себя не вини, — даже без слов понятно, какие мысли его одолевают. Но достаточно, что я схожу с ума от чувства вины. Не хочу, чтобы и он переживал то же самое. — Я устала и плохо чувствовала себя. Навалилось слишком много всего… Не придала значение тому… что было действительно важно.
Говорю сейчас о наших с ним отношениях, но знаю, как это звучит со стороны. Пусть считает, что мой организм подавал тревожные звоночки, к которым я не прислушалась. Пусть лучше корит меня за потерю ребенка, чем узнает правду.
— Вера… — он делает попытку приподняться, но тут же без сил откидывается назад и снова морщится, не в силах скрыть боль.
— Не надо! — дотрагиваюсь до его руки, сухой и холодной. Лишь на мгновенье, но все тело словно током прошибает. Я так и не избавилась от своей зависимости. По-прежнему нуждаюсь в нем, в его близости намного больше, чем это имеет хоть какой-то смысл. — Тебе нельзя напрягаться, ты же знаешь. Твои коллеги сделали так много, чтобы помочь, постарайся все не испортить безрассудными действиями.
— Прости меня, — тихо выдыхает Максим, продолжая впиваться в меня опустошенным, черным взглядом. — Я должен был находиться рядом, заботиться о тебе…
— Случилось то, что случилось, — я устало качаю головой. Мы оба многое должны были сделать иначе. Но теперь ни понимание, ни сокрушение уже ничего не изменит. — Наверное, это к лучшему. Нам не придется оставаться вместе только из-за ребенка. Не придется изображать семью. Играть в то, чего больше нет.
Он щурится.
— Ты все-таки уходишь?
— Я не вижу других вариантов для нас… — тут даже врать не нужно, говорю то, что на самом деле думаю. Что колет и жжет изнутри, лишая меня остатков самообладания. — Рада, что ты жив, и надеюсь, что будешь счастлив.
Никогда раньше и представить не могла, что скажу такую банальщину. Дешевую фразочку из второсортного фильма, не имеющую ничего общего с действительностью. Но прощаться так тяжело. Особенно когда больше всего на свете хочется стереть неправильно написанные страницы жизни. Да только подобное и в фильмах-то редко случается, а уж в реальной жизни…
— Береги себя, — склоняюсь над кроватью, собираясь поцеловать его. В щеку. Прощальное мимолетное касание — ничего больше. Но он как-то резко поворачивает голову, и наши губы встречаются. Тоже на один ничтожно короткий миг, но я судорожно глотаю его вздох, обжигаюсь их болезненным жаром — и почти теряю голову. Еще не ушла, а уже скучаю по нему. Как жить, что делать дальше? Как вырвать из сердца то, что стало его частью?
Глава 46
Это оказывается легче, чем я думала. Нет, не происходит так, что в один прекрасный день я проснулась и поняла, что боли внутри больше нет. Наверно, просто получается к ней привыкнуть. Она перестает быть острой и удушающей, выдирающей кусочки сердца. Становится частью меня. Естественной, неотъемлемой такой частью. Как рука, нога, голова. Просто есть — и все. Ты не думаешь, как бы тебе жилось без этого, потому что так не бывает. Без «этого» нельзя существовать, невозможно. Поэтому и принимаешь, как само собой разумеющееся.
Макс не звонит. Ни разу за весь месяц не набрал мой номер, не написал ни единого сообщения. Но я ведь именно этого и хотела? Расстаться насовсем. А когда люди расстаются, они не напоминают друг другу о себе звонками и письмами. Учатся жить на расстоянии.
Не знаю, учится ли он, но для меня это определенно уроки. Очень важные. Я многое понимаю. Прохожу шаг за шагом, день за днем все самые острые моменты, которые случились между нами, пожиная своего рода итоги. Впору писать книгу с говорящим названием: «Как разрушить собственный брак». Она вряд ли станет бестселлером, но, может, хоть кого-то убережет от похожих ошибок.
Но я ничего такого не пишу. Учусь жить… одна. По-новому. Существовать в ледяной пустыне, окружающей меня со всех сторон, и не умирать от тоски каждое мгновенье.