- Я тоже не знаю, Галчонок.
Жаль. Ты был моей последней надеждой.
- Я тоже не знаю. Было время, когда я ясно представлял себе свою жизнь, вплоть до кладбища. Да, это дико звучит, но были моменты, когда я развлекал себя, представляя сцены собственных похорон. Глупо, но выходило до ужаса красиво и трогательно. Какая-нибудь поздняя осень или ранняя весна, накрапывает дождик. У разрытой могилы собрались родные и близкие усопшего: вдова в траурном, но элегантном платье, давно повзрослевшие дети и внуки. Возможно правнуки... Ты там не смеешься? Не нужно - я действительно не планировал прожить жизнь холостяком: у кардов генетически предрасположена тяга к семейности, я и так слишком долго борюсь с нею... Так вот, семья в трауре, рядом какие-то коллеги по работе, благодарные ученики и достойные последователи - но все это виделось очень абстрактно. Самое главное в этих моих фантазиях, то, что я знал наверняка - что на кладбище ко мне обязательно придут друзья. Это было само собой разумеющееся - их и было-то всего двое. Дракон и эльф. Я справедливо полагал, что умру намного раньше любого из них. Умру, предварительно состарившись по кардовским меркам, а они будут еще молоды и полны жизни... Так было бы правильно. Они пришли бы обязательно. Кир принес бы желтые хризантемы - так принято у нас на Свайле. Ил... Бездна! Я все время забывал спросить, что приносят на могилу другу у них на Эльмаре. Неважно. Пусть бы и без ничего пришел. Просто бросил бы горсть земли на крышку гроба - и все. А твой отец сказал бы что-нибудь хорошее. Он умел красиво говорить... А ушел первым. Знаешь, Галчонок, это было так странно и страшно. Он забрал с собой целый Мир, во всех смыслах этого слова. Весь мой Мир. Почти весь. Тогда оставался еще Ил. А теперь, когда и его не стало... Я, наверно, дурак, но вдруг пришла в голову пугающая мысль: как же я теперь стану жить, если даже не знаю, как умру, и кто проводит меня в последний путь? Глупо. Но я действительно не знаю...
- У тебя теперь Ласси есть, - выбралась я из-под смятых покрывал. - А речь Рошан может сказать. Он тоже говорить мастак.
- Нет.
- Нет?
- Нет, - покачал он головой. - Ласси меня вполне устраивает. И Рошан пусть приходит, если время найдет. Только пусть ничего не говорит. Я хочу, чтобы ты.
- Лайс...
- Просто пообещай мне.
- Нельзя такое пообещать.
- Можно, - когтистая рука сжала до боли мою ладонь. - Можно и пообещать, и выполнить обещание.
- Я не умею говорить добрых слов, ты же знаешь.
- Знаю, - уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке. - Поэтому прощальную речь сам тебе напишу, на всякий случай. Ты главное, приди.
- Я... попробую.
- Не попробуй, а приди. Обещаешь?
Ну, смелее! Разве он не справился? Разве не нашел для тебя нужных слов?
- О... - в горле встал колючий комок, - обещаю.
- Вот и хорошо. И хризантемы, желтые. Не забудь. Только учти, я пока ничего подобного не планирую. Так что ищи, чем заняться в ближайшие пятьсот лет.
Ну, доволен? Голос внутренний, совесть запоздалая, шизофрения неизлечимая... Или как там тебя еще? Доволен? Что заткнулся - нечего сказать теперь?
А мне что прикажешь? Дело подыскивать? На ближайшие пятьсот лет...
- Здравствуй, малыш..
Белый густой туман вокруг, как будто мы внутри пушистого облака...
- Папа?
- Папа. Хорошо звучит. Мне бы понравилось.
- Это ты? Это действительно ты?
И слезы по щекам нескончаемым водопадом.
- Нет, - теплая ладонь гладит по волосам. - Не я. Меня ведь уже нет, девочка. Разве ты забыла?
- Но...
- И не мой призрак, и не тень, вернувшаяся из загробного мира. Я вообще не знаю, существует ли вообще этот мир. Вот и решил перестраховаться. Я просто воспоминание. Мое собственное воспоминание о себе самом.
- А я?
- А ты - это ты. Настоящая, живая, - ласковые пальцы пробегают по щекам, стирая соленую влагу. - И плачешь по настоящему, хоть это всего лишь сон. Последний наш сон, малыш.
- Последний?!
- Да. Я уже рассказал тебе все, что должен был. А этот... Эту встречу я планировал на тот случай, если тебе понадобится моя помощь или совет. Если когда-нибудь тебе будет плохо, и ты не будешь знать, что делать. Только я и не предполагал, что тебе будет так плохо.
- Папа...
Прижимаюсь к широкой груди. Крепко-крепко. Обнимаю за шею. Он такой реальный - от тела исходит тепло, легкое дыхание шевелит мои волосы, а рубашка пахнет хвоей. И руки, такие сильные и нежные, такие родные.
- Поговори со мной, солнышко. Расскажи. Пусть меня уже нет, но может быть в моей памяти ты отыщешь ответы на свои вопросы.
- Я... не знаю... Это так тяжело объяснить словами. Да и зачем? Ты ведь все знаешь, правда?
- Знаю. Моя память, твоя память - сейчас они почти неотделимы. И твоя боль так похожа на мою. Словно моя судьба перешла к тебе по наследству.
- Не говори так. Это не твоя судьба - моя. Моя глупость. Мои ошибки. Если бы я поверила ему, он не ушел бы. Если бы я сдержала свое обещание и отыскала того колдуна, он никому бы уже не мог причинить зла. Это моя вина и моя судьба. И я действительно не знаю, что мне делать теперь, хоть сегодня и... Это был ты? Ты вложил мне в голову все эти странные мысли?
- Нет, - с улыбкой качает он головой, и светлая челка падает на лоб. Какой же он красивый, как древний бог. Как дракон. - Нет. Это не я. Это ты сама, твоя драконья половинка.
- Драконья половинка?
- Да. Ты ведь необычная девочка у меня, малыш. Наполовину - человечек, глупенький и растерянный. А на вторую - дракон, мудрый и сильный. И этот мудрый дракон всегда будет приходить на помощь глупенькому человечку.
- Где он был, это мудрый дракон, когда глупый человечек ломал свою жизнь? - вздыхаю я.
Молчим. Белое облако вокруг нас сгущается, наползает на ноги, пушистою ватой кутает плечи.
- Пойдем со мной, - говорит до боли реальное воспоминание о том, кого давно уже нет. - Пойдем, я покажу тебе...
Рассеивается туман, растворяется, втягивается в цветные стены, уползает под пол.
- Красиво, правда?
Просторная светлая комната. Два огромных окна плавают в зыбкой лазури невесомых занавесок. Потолок - голубое небо с белыми барашками облачков. Пол - мягкий ковер золотисто-песочного цвета. И на стенах разлито безбрежное море.
- Это должна была быть твоя спальня. Здесь поставили бы кроватку в виде маленького кораблика с пологом-парусом. Тут - сундук для игрушек. Огромный пиратский сундук.
- Откуда ты знал? - снова набегают на глаза слезы. - Про море?
- Я не знал. Это она, твоя мама. Я сердился тогда, но она ничего не хотела слушать - как только ей становилось лучше, шла сюда. Смешивала краски, взбиралась на стремянку и расписывала потолок, потом стены. Первый ковер, который заказали по каталогу, отправила назад в магазин. Сказала, цвет не естественный, не похож на настоящий песок.
- Но ты ведь мог...
- Мог. Но она так не хотела. Никакой магии. Все по-настоящему. Хлопоты, заботы. Запах краски. Бесконечные коробки и пакеты... А вторую комнату так и не закончила. Просто не знала, какой она должна быть. Или знала, что в ней уже некому будет жить. Она ведь не была волшебницей или провидицей, но отчего-то всегда тонко чувствовала мир вокруг, предугадывала все наперед. И что случится с ней, она знала. Еще с самого начала, еще тогда, когда я сам был уверен, что все у нас будет хорошо. И меня... Прости меня, малыш, я виноват перед тобой. Не послушал ее и бросил тебя. А ведь она просила. Даже не понимала, что я собираюсь сделать, но просила этого не делать. Говорила, так будет лишь хуже. А я...