И вот вдруг появился Штефан Пустай, это проклятие вечности, этот палач судьбы. Возникла опасность, что Пустай все-таки найдет лекарство против смерти и он, Флигер, несчастный журналист, навечно останется замурованный в стенах своего страдания. Он горько упрекал себя за то, что вообще поехал к Пустаю, что дал поймать себя этим его письмом и вопросом «а что дальше?» Ему казалось, что Пустай наказал его за любопытство, как боги карают людей за попытку украсть у них тайну стихий, разве не так кончил бедный Прометей, когда украл огонь с Олимпа?! Вот и Флигера настигла подобная кара, только гораздо более суровая: только за то, что он захотел узнать, что дальше и как дальше, наказал его Пустай призраком вечности.
Но тут засветила Флигеру какая-то надежда, неясное обещание или по крайней мере какое-то предчувствие более спокойного исхода. Он подумал, что человеческая жизнь, какой бы она не была бесконечной, должна все-таки зависеть от продолжительности существования нашей планеты. Он где-то вычитал, что и планеты не вечны в своем бытии, что однажды и они должны рассыпаться, остыть, с них испарится вода, исчезнет кислород, раскаленное ядро затвердеет, и потом, потом Земля раздробится на малые и большие куски и кусочки и разлетится в космосе светящимися метеоритами, которые уже никому ничего не расскажут. Да, именно так! И когда рассыплется Земля, когда доживет свой срок планета, должно в конце концов дожить свой срок и человечество, а вместе с ним и он, журналист Флигер.
Он зашел в архив Пресс-центра и попросил у крайне удивленного Бенё Бенядика все журналы, публикации и вырезки о природе Земли.
Теперь он сидел в своем кабинете и, вместо того чтобы редактировать рукописи, читал статьи и исследования о Земле, о Солнце, о галактиках и о космосе.
Это было волнующее чтение.
Жизнь планеты Земля зависит от Солнца, это Флигер знал. А вот то, чего он не знал, его просто ошеломило. Он прочел в энциклопедии, что солнечная материя создана из атомов газов и что эти атомы постоянно меняются, что из четырех атомов водорода рождается один атом гелия, высвобождая при этом огромное количество энергии. Это та энергия, которая позволяет Солнцу светить, а как раз при свечении она теряет часть своей материи. Само собой, это не может продолжаться до бесконечности, однако солнечной энергии хватит еще на несколько миллиардов лет.
Несколько миллиардов лет! Флигера затрясло. Представление о том, что еще несколько миллиардов лет он будет блуждать по миру, его начисто деморализовало. Он был подавлен — кто же это может выдержать?!
Он все читал и изучал материалы, подгоняемый ненасытным любопытством: сколько миллиардов лет его еще ждет? Десять, сто, миллион? Он вычитал, что Солнце лишь одна из ста пятидесяти миллиардов звезд и что относится оно к Млечному пути. Что самые старшие звезды имеют самое малое десять миллиардов лет. Солнце имеет за плечами примерно половину срока своего существования, то есть пять миллиардов лет.
Он думал о том, что будет происходить в эти последующие пять миллиардов. Солнце будет светить и дальше, но постепенно израсходует все запасы водорода, его ядро резко уменьшится, а его поверхностные слои расширятся. Солнце превратится в красного исполина, его размеры увеличатся примерно в двести раз. И в нем растворятся все три ближайшие планеты, включая и нашу Землю. И на этом жизнь на Земле окончательно исчезнет. Это будет полная гибель, последнее «прощай», безвозвратный Конец.
Солнце, породившее на Земле жизнь, станет для нее погибелью.
В сознании Флигера всплыл новый настойчивый вопрос: а что будет с человечеством? Куда оно денется?
Перелистывая журналы, он наткнулся на статью сотрудника Астрономического института Словацкой академии наук, который размышлял о далеком будущем человечества. Согласно его точке зрения после истечения будущих пяти миллиардов лет людям не помогут программы заселения других планет нашей солнечной системы — Луны, Марса или Венеры, — поскольку после гибели Солнца и они исчезнут. Скорее всего надо перебираться к другим звездам-солнцам, которые будут существовать дольше, чем наше Солнце. Если бы человечеству удалось до того времени создать ракеты, которые достигли бы приблизительно десятой части скорости света, то полет к ближайшей звезде южного неба, к Проксиме Центавра, продолжался бы сорок три года, то есть мог бы свершиться в течение жизни одного поколения.
Так. С этим все ясно.
Фердинанд Флигер убрал со стола все вырезки, статьи и журналы и, обхватив голову ладонями, тупо глядел на чистую поверхность своего стола. Ему стало казаться, что на доске копошатся белые и черные гномики, что он видит на нем красных великанов, космические катастрофы, бури невероятных размеров, во время которых рождаются и гибнут целые космические системы, видел, как темнота поглощает планеты и галактики, как всплывают неизвестные туманности, в которых зарождается новая жизнь.