А вы, пан Флигер, вы думаете, что вы единственный, кого коснулись эти перемены. Куда там! Ведь в этом удобном кресле, в котором сейчас сидите вы, сидели уже сотни людей, и у каждого из них голова шла кругом от забот и вопросов, и, если вас интересует, если вам хоть немного это поможет, я расскажу вам об одном из моих выводов, к которому я пришел за годы своей многолетней психиатрической практики и который в известной мере является обобщением современного синдрома, я бы сказал, комплекса современного человека.
Так вот послушайте… Только сядьте поудобнее, а я вам расскажу, что ко мне ходят люди, которые уже занимают определенное положение, нашли свое место в обществе, добились успеха, имеют награды, словом, казалось бы, имеют все, чего только можно желать. Тем не менее они страшно недовольны, они находятся в постоянном конфликте с самими собой, потому что делают одно, а думают другое, а это действительно путь к разрушению личности, причина, по которой мы должны искать корни этих конфликтов, а корни эти берут начало в далеком детстве, и устранить их невозможно. Ведь каждый человек где-то имеет свои корни, где-то он питал и взращивал дерево своей личности, иначе быть не может.
Я обычно расспрашиваю этих людей об их детстве, о событиях и впечатлениях тех далеких лет, когда человек переживает лучшую пору своей жизни, к которой часто потом возвращается в своих воспоминаниях, откуда черпает живительную силу в трудные минуты и которая навсегда наложила на него свой отпечаток.
Вообще, для психиатра детство его пациента — вещь необычайно важная, здесь можно искать и, как правило, найти мотивировку многих его решений, взглядов и поступков, и, поверьте, психиатр редко ошибется в определении диагноза, если он знает все о детстве пациента, о его родителях.
Вы не поверите, как теряются люди, когда их просишь, чтобы они рассказали что-нибудь о своем отце или об окружении, в котором они вырастали.
Мои пациенты росли в различных условиях, я хочу сказать, что у них было нелегкое детство, чаще всего это дети из бедных семей, где куча голодных ребятишек… словом, нелегкая жизнь, не мне вам объяснять, вы, конечно же, об этом слышали и, возможно, даже писали… Но они это чувствовали на собственных желудках и жадно ловя глазами краюху хлеба в жесткой отцовской ладони. Они с малолетства слышали бунтарские отцовские речи, а я не сомневаюсь, что их отцы были настоящими пролетариями, которые не просто гнули спины, а могли при случае и кулаком грохнуть по столу, которые знали тяжелый, безрадостный труд… Надеюсь, вы меня понимаете, а если понимаете, то и согласитесь со мной, что их дети выросли под непосредственным авторитетом отца и его твердой руки, под влиянием его взглядов и убеждений, которые должны были врезаться и в их память, и в их дальнейшие поступки и решения и оказать влияние на всю их жизнь.
Для многих таких сыновей все это кончилось солидными должностями, дачами и машинами, желанием потягаться с господами времен их детства, усвоить их манеру поведения, овладеть, я бы выразился, всем этим господским комплексом, который был предметом зависти и зафиксировался в сознании.
А потом уже не остается ровным счетом ничего, только стремление сохранить свое положение, из которого можно извлекать пользу, получать шикарные квартиры, устраивать сына на юридический, а дочь на медицинский и чтобы жена имела возможность отовариваться в «Тузексе»… В отпуск они ездят только к морю, потому что этого требует строгий мещанский кодекс, и ясно, что каждый, кто захочет сказать в их адрес хоть одно критическое слово, сразу же становится подозрительной личностью, потому что их совесть уже давно заплыла жиром…
Но не заблуждайтесь, пан Флигер, потому что даже совесть нельзя обмануть и время от времени она будет напоминать в минуты просветления и задавать суровые вопросы: почему ты так поступил, где остались твои принципы, твои взгляды, что с тобой произошло и так далее. Да, и вот тогда, когда эти вопросы застают человека врасплох, вот тогда и возникает конфликт, поединок между прошлым и настоящим, сомнения, которые ставят под вопрос всю прожитую жизнь, и тогда…