Все эти размышления навели главного на иные проблемы, он всегда умел связывать свою личную жизнь с жизнью общественной.
Вот уже с прошлой пятницы лежит у него на столе материал корреспондента «Форума», журналистки Сони Вавринцовой, о «подпольных» дачах на территории Словакии. Соня Вавринцова терпеливо, с чисто женским упорством исследовала причины болезненных явлений в обществе и всегда старалась поставить диагноз. Теперь главный раздумывал, не дать ли в этот номер и ее статью, таким образом, «Форум» опубликовал бы сразу два критических материала. А может, лучше попридержать один до следующего номера?
Михал Порубан вспомнил деда Кубицу, который приходил к нему на прошлой неделе. Дед выглядел немного смешным среди всех этих кресел, мебели красного дерева и ковров, он как-то не смотрелся здесь, с руками, разъеденными цементом, с красным обветренным лицом, в солдатских ботинках и толстых вельветовых штанах. Дед Кубица, сосед из Студенки, старый работяга с пенсией в восемьсот крон. Порубан помнил деда еще с детских лет, и уже тогда тот казался ему старым и изможденным. Дед был мастером на все руки, он помогал Порубану по дому, чинил забор, заменял треснувшие черепицы, провел в ванную воду, побелил стены. Иногда они вместе ходили на рыбалку, дед знал, где всего лучше на Рудаве клюет рыба, а кроме всего, это был тихий, ненавязчивый и малоразговорчивый попутчик, так непохожий на общительных загорян.
Приход деда в редакцию удивил Порубана, он не знал, куда его усадить, чем угостить и что сказать. Дед Кубица после минуты взаимной растерянности объяснил причину своего прихода: он построил в саду кирпичный сарай для кроликов, хотел разводить кроликов на мясо, рассказал, что кроличье мясо в сметане очень вкусно, если его как следует приготовить. Но кто-то в районе, увидев дедову будку, квалифицировал ее как незаконное строение, поскольку разрешения на такое строительство у деда не было. В национальном комитете тут же поторопились вынести решение: крольчатник снести, а на деда наложить штраф в размере пятисот крон.
Главный редактор не верил своим ушам: клетки для кроликов — подпольная стройка?! Он хорошо знал, где в действительности искать виновных, сколько понастроили по всей Словакии настоящих «диких» дач, сколько выросло их в заповедниках, на запретных территориях, в заказниках, безо всякого разрешения, с молчаливого согласия национальных комитетов!
«Дикие» дачи строило местное и районное начальство, а у национальных комитетов не хватало ни мужества, ни желания с ними бороться. Один позвонил другому, тот достал фильтр для машины, а этот — фару для «Фиата», один помог на вступительных экзаменах, другой достал путевку в санаторий, машину без очереди, шубу на заказ. И эту карусель невозможно было остановить. Услуга — за услугу, одно знакомство — за другое, своя вина — за чужую, и никто не мог или не хотел установить, кто же, собственно, несет ответственность за все это, поскольку виновны и ответственны были все. Эти дачи росли, как грибы после дождя, безо всяких проектов, разрешений, во всех заповедных местах. Они портили здешний край, губили землю, на их строительстве бессовестно наживались спекулянты.
И только когда правительство приняло закон о частном строительстве, национальные комитеты весьма неохотно начали принимать меры и в конце концов даже отважились выносить решения о ликвидации незаконных построек.
Дед Кубица пытался найти человеческое понимание и просил: пусть, мол, Порубан как-нибудь все это уладит. Главный, все еще находясь в полной растерянности, пообещал подумать над этим. Он попал в сложную ситуацию: с одной стороны, газета ополчалась на незаконные стройки, с другой — ему теперь надо было лично просить о легализации дедового крольчатника. Странное дело! Вот если бы решение о ликвидации построек вручили заведующему кооперацией, главному врачу Братиславы или руководителям районного масштаба, которые уже давно понастроили себе шикарные дачи и засадили участки голубыми лиственницами!
В тот раз Порубан так ничего и не предпринял, отложил это дело, и вот сейчас о дедовых кроликах ему напомнил материал Сони Вавринцовой, который готовился к публикации в «Форуме». Он дал себе слово вернуться к этой проблеме в самое ближайшее время.
Матуш Прокоп посмотрел на часы: было без четверти десять. Он со вздохом отложил рукописи и закрыл папку. Все равно до десяти прочитать эти статьи он не успеет, не говоря уже о том, чтобы их отредактировать, придумать заголовки и отдать секретарю на перепечатку. При взгляде на непрочитанные рукописи его охватило отчаяние. Эта синяя папка казалась ему авгиевыми конюшнями, расчистить которые было выше человеческих сил. Материалы все прибывали и прибывали, они возвращались из секретариата или от главного с различными замечаниями или пометками, рождались новые темы и новые авторы, и в этом непрерывном сновании бумаг Прокоп совершенно терялся. Он иногда поражался тому, что газета вообще выходит. Даже в день сдачи номера, в понедельник, еще переписывались статьи, наспех подбирались фотографии, сверялись факты.