Михал Аугуста, молодой проектировщик, тот самый, что покрасил фасад дома, теперь даже не попросив слова, самовольно влез в дискуссию, сказав, что если не начнут реконструкцию, то Писхлов дом на Троицкой площади просто упадет им на головы, точно так, как это уже случилось на Ружовой улице.
— Это памятник начала шестнадцатого века, — повысил он голос, и Прокоп почувствовал, что его так и трясет от злости. — Это бывший вальдбюргерский дом дворцового типа с готическим порталом и барочной галереей… Кроме того, в этом доме жила Мария Писхлова, студенческая любовь Андрея Сладковича, знаменитая Мария! — Он помолчал минуту, а потом с явным злорадством спросил, знают ли товарищи, кто такой был Андрей Сладкович.
Прокоп с трудом подавил улыбку, он услышал, как Катя коротко, но громко засмеялась, лица остальных оставались серьезными. Председатель поднял руку, словно хотел взять слово, но потом передумал, и Прокоп понял, что к подобным выпадам Аугусты все тут уже привыкли.
Председатель продолжил дискуссию, сказав, что Писхлову дому придется немного подождать, что национальный комитет попробует хоть частично законсервировать фасад, чтобы он не разрушился еще больше. Он обратился к директору «Памятникстроя»: почему так медленно идут работы?
Директор ответил не сразу, деловито перебрал какие-то бумажки и лишь потом сказал, что не хватает мощностей, а проще говоря, что у него нет людей. К Прокопу наклонился Михал Аугуста и стал шептать ему на ухо, так что Прокоп не знал, кого слушать — его или директора «Памятникстроя». Нет, мол, у них мощностей, бурчал Аугуста, а вы спросите его почему? Спросите о производственной программе! Эта контора строит все что угодно, только не памятники… Они уже построили квартиры, склады, производственные помещения… а ведь этим всем не они должны заниматься…
Директор «Памятникстроя» искал у присутствующих сочувствия, понимания, объяснял, что экономические стимулы заставляют их строить объекты с большими капитальными затратами, что им очень невыгодно реставрировать памятники, как ни парадоксально это звучит.
— Скажите, кто будет платить рабочим, если мы не выполним план? Где взять необходимые объемы работ?
— Если я правильно понял, — заметил председатель, — вам выгоднее работать на любых других стройках, но только не на тех, которые вменены вам в обязанность.
— К сожалению, это так, — подтвердил директор. — Но не я это выдумал…
Председатель попросил объяснить, почему же все-таки на стройках работает всего по два-три человека.
Казалось, что слова председателя очень задели директора, он угрюмо смотрел в свои бумаги, но отвечал спокойно и деловито:
— Товарищи! Еще недавно на нашем предприятии было примерно сто человек рабочих, я повторяю — сто рабочих, то есть специалистов, техников и так далее из разных окрестных деревень и поселков, поскольку им негде было жить. И мы пошли на то, чтобы построить им квартиры, нет, что я говорю, отдельные домики! Да, пожалуйста, мы им построили домики! Но я спрашиваю вас, товарищ председатель, кому распределил эти домики национальный комитет?! Только не нашим рабочим! Домики выкупили районные руководители, должностные лица и прочие товарищи. Так ведь? Ну, что ж, а мы наших рабочих перевели на другие стройки…
Михал Аугуста довольно захихикал.
Председатель молчал, словно подыскивая слова, а потом сказал миролюбиво:
— Ну, хорошо. Мы говорили о трех объектах на Троицкой площади. Давайте вернемся к ним. Это дом Йонаша, эпохи ренессанса, позднеготический дом Рихтера и дом Бошкани — готика и ренессанс. Что вы можете сказать об этих домах, товарищ директор?
Директора как будто устроило такое решение, такой компромисс председателя, он ответил, что, когда приступили к ремонту домов, они годились только на слом. Уже отремонтированы крыши и чердаки, а сейчас приводят в порядок окна и стены.
Аугуста зашептал Прокопу, что реставраторы халтурят, что они придерживаются проекта только там, где им это выгодно, и что готические фасады и фрески реставрируют неквалифицированные рабочие.
А председатель тем временем спрашивал, почему еще не заменены рамы в окнах, хотя еще на прошлом контрольном дне решили, что они будут заменены. Или, может быть, это уже сделано?
Директор ответил, что, к сожалению, не сделано. Нет.