«Я совсем не знаю этого поколения, — размышлял Порубан. — Расстояние между нами гораздо больше, чем те несколько метров, что отделяют меня от их скамеек, и эта пропасть порождена мышлением».
Доцент Войтко поправил очки и медленно, солидно провел ладонью по высокому лбу. Он сказал, что на сегодняшний семинар пригласили главного редактора «Форума», чтобы он рассказал им, студентам, о журналистской практике, о которой они знают лишь понаслышке.
Он посмотрел на Порубана, ласково улыбнулся и, постоянно ощущая в себе педагога, кивком головы предоставил ему слово. Главный редактор тоже улыбнулся, но почувствовал, что улыбка вышла неуверенной, поскольку он сосредоточенно подыскивал слова, с которых должен был начать. Но что, собственно, он хочет сказать этим молодым парням и девчатам, которых от него отделяет не только пространство между кафедрой и скамьями (а эта мысль засела у него в голове!), а без малого сорок лет, продолжительность целой жизни, годы, наслоившиеся один на другой, как пласты меда, синяки накопленного опыта, постижение непредвиденных истин, почитай, целая эпоха?! В комнате повисла сосредоточенная тишина, лица были серьезными, выжидающими, любопытными.
— Иногда я думаю, — сказал он, — что быть журналистом — это самое лучшее, что только может быть в жизни человека. Труд журналиста — один из самых прекрасных. Мы — седьмая великая держава, мы — класс в классе, мы — совесть эпохи, мы — отражение общества. Журналисты участвуют во всем, что делается в мире. Журналист — это больше, чем король. Журналист — это летописец времени. Газета — это общественное мнение, она выполняет функцию контроля. На нас могут сердиться, нас могут ругать, могут ненавидеть, но с нами вынуждены считаться. И в наших силах указывать на ошибки и требовать их исправления. Однако при всем этом надо реально смотреть на функцию журналиста. Он может лишь то, что может. Я часто говорю: газета — это не власть. Она не может решить то, что не входит в ее компетенцию. Я спрашиваю сам себя, спрашиваю и вас: что означает быть журналистом? Много это или мало? И сам себе отвечаю: это зависит от самих журналистов, от их мужества, от их профессиональной и политической подготовки. В известной мере журналист таков, каково общество, в котором он живет. Иными словами: каждый народ имеет таких журналистов, каких он заслуживает.
Главный редактор «Форума» вслушивался в свои слова, он старался определить, действительно ли фразы, слетающие с его губ легко, почти без всяких усилий, имеют какую-то логику. Не пустые ли это слова? Интересно ли это слушателям?
Он говорил дальше о многих проблемах, с которыми приходится сталкиваться в журналистской работе, сформулировал понятие журналистской этики, и, когда кончил речь, во рту у него пересохло, а в горле першило.
Доцент Войтко поблагодарил его и призвал студентов принять участие в дискуссии.
Наступила тишина, короткая, но тягостная. Порубан вслушивался в звуки близкой пристани, в грохот проходящих поездов, в шум моторов и далекие гудки пароходов.
Откуда-то с задних скамеек раздался голос:
— А как обстоит дело с критикой? Что у нас можно и что нельзя критиковать?
— Критика — это вещь неизбежная для общества, — начал он наугад. — Общество развивается в сложных, противоречивых процессах, попадает в критические ситуации и вынуждено решать самые неожиданные проблемы. Ошибки исправляются только путем критики. Общество — это не детский сад, в котором можно одернуть непослушного ребенка.
— Поконкретнее! — пробурчал кто-то тихо.
Порубан кивнул, хотя сам не знал, что скажет в следующую минуту:
— Здесь принцип один, и он ясен, — главный стремился ухватить идею. — Людей «неприкасаемых» по части критики нет. Таких людей просто нет. Если кто-то ошибается, допускает ошибки, он должен иметь в виду, что его будут критиковать.
Он помолчал, размышляя, о чем говорить дальше. У него было достаточно примеров, когда критика будоражила общественность, когда подвергнутые критике грохотали кулаками по столу и обращались в высшие инстанции, он мог бы написать целую книгу об истории критики в печати.
— Мне вспомнился один случай, — начал он тихо. — Это было уже давно, сегодня об этом уже никто не помнит… Но тогда! — Он вздохнул. — Однажды мы опубликовали в газете критическую статью об одном выдающемся спортсмене. Он играл за «Слован», был членом сборной… В свое время был звездой, любимцем публики… Действительно, блестящий спортсмен, в этом не было никаких сомнений. При его участии «Слован» стал чемпионом республики. Слава вскружила ему голову… Но только, как говорится, не удержался на ногах, не смог психологически с ней справиться… Он начал вести себя как человек, которому все позволено и для которого законы не писаны. Однажды он даже ударил спортивного журналиста, который писал о его неспортивном поведении, поранил его, оскорбил… По нашим законам нанесение телесных повреждений влечет за собой безусловное наказание. Законы, как вы знаете, для всех граждан республики одинаковы. Или, может быть, нет? Что же произошло… Руководители «Слована» сделали все, чтобы о происшествии не узнала общественность и дело не дошло до суда. Мы об этом узнали и написали… Мы сказали себе — мерки для всех едины…