— Ну и что дальше? — спросил кто-то. — Что было дальше?
— Телефоны разрывались целый день. Звонили болельщики «Слована», и я за всю свою жизнь не выслушал столько ругательств. Руководители «Слована» искали все возможные и невозможные пути, чтобы нас наказать… Нас, понимаете, а не его! Как будто мы-то и были виноваты.
Он снова замолчал и увидел, что внимание студентов целиком приковано к нему, на их лицах он прочел напряжение и полное согласие с его словами.
— Мне кажется, вам это интересно, — продолжал Порубан. — Что ж, вспомним еще один случай. Директор одного большого предприятия использовал в личных целях свое служебное положение. Брал стройматериалы для строительства своего личного дома, посылал туда рабочих и технику, причем в рабочее время, словом, обкрадывал государство. Но при том это был отличный специалист, предприятие стабильно перевыполняло план, он был все время на глазах у людей… Так критиковать или нет? Мы решили написать о нем. Многие удивлялись, и он сам в первую очередь, наверное, думал, что на него не посмеют замахнуться… Потом этого директора сняли. Правда, вскоре он стал директором другого предприятия.
Он почувствовал сильное желание закурить.
— И еще один случай, — он представил себе, что выпускает дым из носа и изо рта. — Мы очень резко критиковали решение начать строительство личных и общественных дач в Высоких Татрах. Уже был утвержден генеральный план и проектная документация… И было это на территории Татранского национального парка, то есть в прямом противоречии с законом! Я спрашиваю вас: кому было нужно нарушать законы? Кто хотел получить привилегии? Кто, громогласно проповедуя мораль, на деле проявляет такую беспринципность?! Конечно же, это были не рабочие металлургического завода… Все это новоиспеченные нувориши, различные дельцы и аферисты, которые таким образом хотели вложить деньги. А хуже всего, что они находили поддержку у некоторых работников в национальных комитетах…
Из задних рядов поднялся высокий парень и спросил, а что было после выступления газеты. Помогла ли критика? Сдвинулось ли дело с места? Были ли исправлены ошибки и не будут ли они повторяться? Ему хотелось снова задать тот же самый вопрос, который уже кто-то тут задавал: что же дальше? Но он несколько видоизменил его: что же все-таки может газета и чего она не может, что в ее силах?
Главный редактор повторил то, что уже говорил: газета — не верховная власть. Время от времени она просто напоминает высшим инстанциям о том, о чем они забывают, в чем бывают непоследовательны, или просто о том, что делается плохо.
— Вышел закон, по которому люди, подвергшиеся критике, обязаны, повторяю, обязаны ответить на эту критику. Мы хотим, чтобы на нашу критику реагировали, чтобы ошибки устранялись, мы возвращаемся к этим проблемам, мы держим их в поле зрения. Иногда — это бесполезная борьба. Но даже один-единственный успех, одна наша победа убеждают нас в том, что мы должны бороться. Даже в тех случаях, когда эта борьба кажется проигранной…
Он откашлялся, и ему захотелось потушить так и не зажженную сигарету.
— Газета может многое, но, конечно, не все, — продолжал он. — Газета может сказать, что король-то голый. Но также может убедить людей в том, что на голом короле — королевские одежды.
Он не знал, что добавить к сказанному, но студентам сравнение понравилось, они оценили его, и тут же кто-то спросил, ограничивает ли их кто-нибудь в критике?
Порубан почувствовал, что все его тело требует никотина, хотя бы одной затяжки, и он просительно взглянул на доцента Войтко, но тот задумчиво смотрел куда-то вдаль, за головы студентов.