– Прошу прощения, сестра, – усмехнулся он из-под усов. – Благословенного дня.
Рен, не веря своим ушам, уставилась на его удаляющуюся спину. Здесь никто никогда не был таким милым.
Крепко прижимая к себе сумку, она продолжила путь к порту, где Северная Башня – чудовищное здание с зазубренными шпилями из внушительного черного камня – устремила свои настороженные стеклянные глаза на море. Это было, безусловно, самое высокое здание в городе, уходящее в заснеженные облака, как будто оно должно было притянуть саму Богиню к земле. Рен понимала, почему королева переехала туда. Из окна кабинета она могла видеть весь Нокейн, раскинувшийся перед ней, как шахматная доска. Изабель самопровозгласила себя Богиней, отстраненной и всевидящей.
По мере того как Рен приближалась к Башне, запахи соли и пота становились сильнее, а толпа – гуще. Люди задерживались на перекрестках и заполняли переулки. Большинство были так поглощены новостями в газетах, что не замечали ничего вокруг, толкая соседей и спотыкаясь о собственные ноги. Они обнимались. Они плакали. Они выходили из баров, их невнятные певучие голоса отражались от мощеных улиц.
Рен никак не могла понять, какая новость так всех взволновала. В течение нескольких недель все заголовки были одними и теми же: предзнаменования войны и душераздирающие рассказы семей пропавших без вести солдат.
Может, кто-то нашел их? Может, Уна сможет наконец вернуться домой? Она должна встретиться с королевой всего через двадцать минут, но незнание не давало ей покоя. Пробираясь через толпу, она купила газету и нырнула под незанятый навес, чтобы прочитать ее.
Среди рекламы позолоченных ложек и солодового уксуса, колонок светской хроники и театральных объявлений уютно устроился портрет. Прошли годы с тех пор, как она в последний раз видела лицо Хэла Кавендиша, но это определенно был он. Все в нем источало властность, от опущенных полных губ до скучающего угольно-черного взгляда. Рефлекторно она отвела глаза от его смертоносного взгляда – и увидела заголовок.
ЖНЕЦ ХЭЛ КАВЕНДИШ – ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕСРИЕЦ, ИСЧЕЗНУВШИЙ В ЭТОМ ГОДУ. НАПРЯЖЕННОСТЬ ВОЗРАСТАЕТ. ВЕСРИЯ ОБРАЩАЕТСЯ К ДАНУ ЗА ОТВЕТАМИ
Рен не знала, что весрианские солдаты тоже пропадали. И хотя эта новость встревожила ее – вернее, сбила с толку, – она не смогла удержаться от ухмылки, прочитав первую часть заголовка.
Хэл Кавендиш пропал. Как им могло так повезти?
В девятнадцать лет он стал главным кандидатом на должность следующего верховного магистра, и Рен бросало в дрожь от мысли, какими ужасами может обернуться правление Хэла. Чтобы угодить своему ненасытному богу, весрианцы провели выборы, которые были не более чем кровавым спортом. Каждые пять лет восемь правящих семей выдвигали кандидата, чье лидерство проверялось в бою. В этом году Хэл должен был стать девятым магом – и первым Кавендишем за два поколения, который рискнет жизнью ради власти.
Магия в роду Кавендишей иссякла вместе с дедом Хэла, и, верная жестоким обычаям Весрии, его семья была лишена титула и отстранена от права членства в магистериуме. Теперь Хэл должен был убивать и наводить страх на аристократию, прокладывая свой путь к славе. Поистине омерзительное искупление. Кто, в конце концов, был бы настолько глуп, чтобы бросить вызов Жнецу Весрии? Никто не знал, скольких данийцев он убил. И даже до участия в войне он совершал зверства. Ходили слухи, что весрианскую военную академию заканчивала только половина их новобранцев. Другая половина погибала, убитая своими же одноклассниками на турнире.
«Наконец-то, – подумала она. – Еще на одного монстра в этом мире стало меньше».
– Что-то интересное? – спросила Уна.
Рен обернулась на звук ее голоса. Ей потребовалось мгновение, чтобы осознать, что Уна – настоящая Уна – стояла перед ней. Она почти не узнала ее в гражданской одежде: черный галстук и пальто до колен на фоне накрахмаленной белой рубашки. В туманном свете ее янтарные глаза потемнели до теплого насыщенного цвета сиропа, а черные волосы ярко блестели на фоне снегопада. Он запорошил ее ресницы, растворился в шерсти пальто.
– Уна! – Она бросилась вперед и заключила ее в объятия. Уна ожидаемо напряглась, но прямо сейчас Рен это не волновало. Она не хотела слышать никаких протестов. – Ты дома. Ты жива.