– Э-гей! – махнули кружками такие же громилы за соседним столом.
Ника, наша утонченная, рафинированная Ника, подошла к громилам, улыбнулась, слегка поклонилась. Тронула струны, проверяя настройку. Короткий проигрыш – лютня опробовала и приспосабливалась к новой мелодии, новому звучанию.
«…Идёт охота на волков,
Идёт охота —
На серых хищников
Матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу – и пятна красные флажков.
Я из повиновения вышел:
За флажки – жажда жизни сильней!
Только – сзади я радостно слышал
Удивлённые крики людей.
Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня – не так, как вчера:
Обложили меня, обложили —
Но остались ни с чем егеря!..»
В конце каждого куплета Ника делала небольшую паузу, и компания за столом хором вставляла раскатистое «и-эх!», ударяя кружками об стол. Ника не подражала Высоцкому с его хрипотцой и акцентированием на отдельных словах, пела высоким чистым голосом – мы с Юнкой даже не подозревали о таком ее вокальном таланте! – но достаточно отчетливо и резко. Никакого мурлыканья и придыхания, как в лирической серенаде ранее. И слово «ружьё» заменила на «арбалет». Для достоверности и соответствия эпохе.
Громыхнуло последнее «и-и-эх!» с заключительным аккордом, и мгновенная тишина в таверне разразилась овацией, одобрительными возгласами и улюлюканьем, – не Кремлевский дворец и даже не Букингемский; народ выражает эмоции и одобрение искренне, открыто и как может. Ника скромно поклонилась и вернулась в наш угол.
Через минуту хозяин заведения лично уставил стол всевозможными яствами – блюдом с овощами и жареными перепелками, фаршированными фисташками, корзинки с засахаренными фруктами, пирогами, пирожками и кренделями. Венчала кулинарное великолепие бутыль с рубиново-красным вином. Готова поклясться, что точно с таким же, что и в день нашей встречи в ресторане.
– От благодарных слушателей! – учтиво поклонился тавернщик и подмигнул Юнке.
– Что, если мы вернемся? – Ника аккуратно положила лютню на скамью рядом с собой. – Как думаешь, ученая ты наша, этот мир исчезнет? Если он существует, благодаря нам.
– Про весь мир не могу сказать, – пожала плечами, – но его варианты по шкале квантовых вероятностей, думаю, останутся. Как с нами – версиями нас – так и без.
– А я не хочу возвращаться, – шмыгнула носом Юнка, накладывая в свою тарелку горку яств, немаленькую такую. – Тут у меня муж, который души не чает, тут я нужна, занимаюсь любимым делом. Я ведь обожаю готовить.
– А пиво громилам?
– Это ерунда. Можно потерпеть. Да и платят они, не скупясь.
– Вернёмся или нет, другая Юнна тут останется. По теории эвереттической вариативности.
– А ты, Марусь? – Ника с нежностью погладила лютню. – Получила, что хотела?
Ответить я не успела. Дверь таверны распахнулась, и по залу, звеня шпорами новых сапог, торопливо прошагал сэр Кайлан. Шляпа с пером, плащ, перчатки с ажурным орнаментом, батистовая рубашка, брюки из тонкой кожи – приоделся, однако! – весьма эффектно выглядел мой рыцарь и попутчик. Русые кудри, голубые глаза, бородка, аккуратная, подравненная, а не бесформенная щетина, отросшая за время нашего путешествия. (Боги! Как же я люблю бородатых мужчин!) К тому же чистый, отмытый и причесанный. Неплохую цену взял по всему за добытые в бою железяки. Я думала, только на меня денег хватило, а оно вон как!
– Дамы! – поклонился нам. – Прошу прощения, но вынужден похитить леди Моргану. У нас срочное дело.
– Прынц! – открыла рот Юнка. – И конь белый?
– Какой конь? – не понял сэр.
Девчонки уставились на меня. Я пожала плечами. Встала.
– Она ж не поела! – засуетилась Юнка. Метнулась куда-то в недра кухни, вернулась с сумкой, в которую уложила жареную курицу, завернутую в полотенце, несколько яблок, и в довершение затолкала бутыль с вином. Улыбнулась хитренько.
– Ну, всё теперь.
Обняла меня.
– Ты ж вернешься?
– Постараюсь.
Глава седьмая
– Почему такая спешка? – я еле поспевала за рыцарем, когда мы мчались через какую-то площадь к
– Король отменил завтрашнюю аудиенцию, и в полночь отбывает в Южную крепость для командования военными манёврами. Я немного просчитался со временем. Думал, мы успеем за день-два до его отъезда.