— Неужели никто не пробовал раньше «поговорить» с ним? — удивился папаша Кац.
— Пытались. Но вот что интересно после таких диалогов обращённый впадал в некое подобие комы и переставал отвечать на дальнейшие расспросы.
— Почему?
— Кто его знает. Были предположения, что обращённые на связи с нейромантами и те их удалённо отключают, чтобы не разболтали секреты.
— Логично. Мне что у него спросить?
— Не знаю. Спрашивай что угодно, но по-своему. Обычным способом они почти не говорят, только между собой. Пытать бесполезно, боль они умеют гасить. Решили попробовать знахарей.
— И как?
— Один из десяти смог пробиться к нему в голову, а то может и врёт. Не всякий может, кстати.
— О, папаша Кац слывёт в своём деле очень мощным стариком, — сказала Лиана, поскрипывая суставами экзоскелета. — Когда не пьян.
— В самом деле?
— Да, меня ценили, — признался знахарь.
— Если ты так хорош, как говоришь, то, вероятно, сможешь подчинить его себе. Будем надеяться, что у нас всё получится, — повеселел Череп и предупредил. — Близко к нему не подходите.
Мы долго шли по длинному полутёмному коридору, шагая по бетонному полу. Эхо от наших шагов разносилось далеко, особенно от Лианы с её скрипучим суставом. Череп посоветовал зайти к Клюву, чтобы тот разобрал и смазал. В этой части бункера почти не было людей, все помещения были отданы под многочисленные склады, закрытые на знакомые бронированные двери со штурвальными замками. Наконец мы достигли конца коридора, под потолком тускло горела слабая лампочка. Череп постучал условным стуком рукояткой пистолета по двери и штурвал нехотя повернулся. Внутри было ещё темнее. У самой двери стоял стол, стул и кушетка. На столе кипел чайник, была расстелена газета с открытой банкой тушёнки и толсто нарезанным чёрным хлебом. Натюрморт завершала очищенная луковица. Нас встречал молодой парень в разгрузке и двумя «маузерами». Один висел на поясе, другой подмышкой.
— Ну как? — Череп кивнул в дальней угол, где в камере огороженной решёткой кто-то копошился.
— Как ты сказал. Стакан выпил с утра.
— Молодец. Свободен, иди к доктору, он тебе гематогену даст.
— А как же он? — спросил парень, заворачивая свои харчи в газету.
— А всё. Закончим эксперимент, надоел он, — отрезал Череп, парень кивнул и быстро вышел из камеры.
— Он его своей кровью поил? — не поверила своим ушам Кобра.
— Надо было твоей? — усмехнулся Череп. — Ты скажи в следующей раз, когда встретим их.
— Сплюнь.
— Сейчас, — Череп подошёл к стене и нащупал невидимый выключатель. Раздался щелчок и камеру залил невыносимо яркий свет. Все зажмурились.
— Зачем? — спросил я.
— Они впадают в некий транс при ярком свете, не так опасны, — словно в подтверждении его слов из глубин клетки к решётке прыгнуло что-то очень быстрое. Мы отпрянули хотя и стояли достаточно далеко. Руки крупного мужчины, больше похожие на лопаты, обхватили прутья и попытались их разжать. Я с ужасом увидел, как гнётся арматура в два пальца толщиной. Какой-же надо обладать силищей, чтобы провернуть такое.
— Он без импланта?
— Да, Лесник. Иначе бы он разнёс всё здесь за пару минут. Он просто по жизни такой сильный, не думай, что они все такие.
— Чччееерррпп дддааай сссфффоооююю кккрррроофффььь, — прошипел обращённый прилипнув своей мордой к решётке. Спутанные, давно не мытые волосы, ввалившиеся глаза с огромными мешками под ними. Общая бледность и худоба, выдающиеся скулы и два клыка торчавшие из-под верхней губы.
— Ты уже пил.
— Дай, дай, дай! — потребовал монстр. На его лбу выступили жилы, и он снова стал трясти решётку.
— Закончил и сел, — к кому был обращён крик Черепа больше я не понял, но я сам чуть не сел на пол, настолько властно это прозвучало. Генерал же, мать его, тренировался поди на солдатиках. Обращённый плюхнулся кулём на рваный матрас. Всё-таки окрик предназначался обращённому, но это не дар ментата, подумал я. — Сейчас тебя осмотрит один человек, после чего я тебе дам целый стакан своей крови.
Обращённый облизнулся, кивнул и встал. После чего завёл свои ручищи за спиной и просунул их в широкую щель. Череп сноровисто застегнул на запястьях наручники. Затем просунул ремень между прутьями решётки и шеей обращённого примотав его затылком к металлическим прутьям. То же самое он проделал с лодыжками намертво привинтив их к клетке.
— Вот так лучше будет. Стой смирно и получишь обещанное, — похлопал обращённого по плечу. — Изя, прошу. Говорить с ним бесполезно, он почти уже утратил речь. Сами видите, как мычит, но понимать ещё не разучился.