— Вот! — он сунул мне в руки деревянный ящик. Я повертел его в руках и отложил окровавленные ножницы и попробовал открыть. Гном помог мне и вытащил из ящика продолговатый предмет с гибкой антенной. Бармен перестал орать и дёрнулся вместе со стулом ко мне, пытаясь, выбить рацию за что получил в лоб свинцовой рукояткой ножа и успокоился. — Настройки хотел сбить, наверное.
— Я не знаю такого оборудования. У нас радиостанции больше похожи на комод, — я повертел в руках черный прямоугольник с кнопками.
— Я знаю.
— Тогда передавай.
— Что?
— Что завтра в полдень пойдёт конвой. Где ключ?
— Лесник, здесь голосом всё идёт, — подсказал Дед. — А он говорить ничего не будет.
— Или скажет что-то такое, что мы больше муров никогда не увидим, — кивнул я. — Такс…
— Я могу подделать его голос, — сказал Гном. — Ненадолго. Помехи устрою к тому же. Должны поверить.
— А если у них предусмотрены кодовые слова?
— Да ну, Лесник. Они шпионы что ли, — засомневался Мазай.
— У нас будет только одна попытка иначе придётся лезть в болото. Проводника ты уже грохнул, Гном. Давай! — я отдал ему рацию.
— Надо выйти наверх, там связь лучше и этот не помешает, — оставив пленников на Мазая мы вышли на улицу. Гном включил рацию и дождался, когда загорится зелёный огонёк.
— Болото, приём. Болото приём, — и переключился на приём. В эфире только раздавался треск. Может они по условленным часам только выходят в эфир? Фашисты в этом плане изобретательны. Двойные частоты, запасные, время связи и прочее. И тут эфир ожил.
— Бармен, болото на приёме! — голос еле прорывался сквозь помехи, что нам было только на руку.
— Болото, здесь Бармен. Завтра в двенадцать дня пять коробочек! На первой точке! Та, что ближе всех к стабу, — закричал хриплым голосом Гном имитируя Бармена. В принципе вполне похоже.
— Понял. Ближняя точка, чего разорался, — недовольно ответила рация.
— Болото, двенадцать дня, первая точка, отбой! — «прохрипел» Гном.
— Принято. До завтра! — Гном выключил рацию.
— Прощаю тебе стрельбу в ресторане, — похлопал его по спине Дед. Гном покраснел как помидор, у него опять появился румянец. — Иди вниз. — Подождав пока он скроется в повале Дед продолжил. — Что с Машей делать будем? Не при делах же девка.
— Прям так и не при делах? — удивился я. Дед без звука достал чёрный бархатный мешочек и высыпал на мою ладонь две жемчужины. Чёрную и красную. — Подкуп должностного лица при исполнении им… Какая Маша? Не слышал. Я знаю одну, но она вообще и близко там не стояла.
— Тогда я её это… отпускаю? А то в ресторане работать некому, — вопросительно посмотрел на меня Дед. Я кивнул, и он исчез в подвале. Через пару минут он вывел спотыкающуюся мамзель под руку, и мы все вместе отправились в ресторан. Как только мы вошли в зал лица присутствующих опять вытянулись в недоумении кого мы в этот раз собираемся расстрелять. Дед отпустил Машу и та, шатаясь направилась за стойку, один глаз её подбит, тушь растеклась, волосы торчали в разные стороны, но она героически улыбалась неотразимой улыбкой, в которой не хватало двух передних зубов. Видимо Дед поэтому задержался в подвале наводя ей красоту. Пьяный контингент приветствовал королеву дня криками и улюлюканьем. Виолетта, ухмыляясь вышла из-за стойки передавая место Маше. Та привычно включилась в работу то и дело прикладываясь к бутылке.
— Пойдём, Лесник. Примешь жемчуг. Зубы у неё через неделю снова вырастут, не переживай.
— А пальцы? — у меня возник профессиональный интерес.
— В Улье всё отрастает, ну кроме головы, — через десять минут я уже сидел у неё в кабинете в том же самом кресле. Начать решили с чёрной. Красную после неё принимать можно было через две недели. Запив чёрную, я почувствовал внутри взрыв. По венам попёр жар и волосы на голове зашевелились. Мои зрачки расширились и появилось непривычное ощущение сверхсилы, вскоре это прошло, оставив память о небывалой мощи. Виолетта встала позади меня и стала водить руками. Я опять провалился в колодец, только на этот раз он был настолько глубок, что я не увидел вверху квадрата неба. Я был тем самым ярким огнём, нанизанным на красные водоросли. Они сильно шатались из стороны в сторону, что меня начало подташнивать. В тоже время я начал подниматься вверх, всё больше ускоряясь с каждым сантиметром. Скорость моя всё увеличивалась и вскоре я достиг вершины. Застыл и засиял пуще прежнего. Полюбовавшись на себя, я очнулся. Мне показалось что прошло не больше минуты, но на самом деле сеанс длился почти десять минут.