— Ладно. Завтра. Решено! А сейчас мы сделаем последнюю ходку в качестве перевозчиков. Уж потом только мы будем диктовать правила в нашей ложе! Ну что, он всё сложил? — спросил Харон. Я как раз заканчивал, но конечно же не ответил ему изображая глухого до конца. Я передал в руки Гермесу последнюю сферу с приятным женским лицом внутри, и остался наблюдать на пристани как они отчаливают. Оставалось только помахать им платочком и пустить слезу. Баркас сам поднял парус, Харон сел на вёсла отваливая от берега, а Гермес встал у руля на корме. На удивление быстро неповоротливое судно скрылось за поворотом мрачного туннеля, проскользнув по бушующей магме.
Я каким-то чудом после долгих блужданий наконец-то оказался в зале жертвоприношений и помня слова Гермеса обследовал место, где, по его словам, он припрятал капсюль и фитиль. Всё оказалось на месте, я заглянул под алтарь и ужаснулся. Все пространство под плитой была заложено взрывчаткой которой шахтёры взрывали породу. Здесь и правда было не меньше тонны, а может и больше. И чего делать? Завтра они взорвут тут всё и станут командирами «детей Стикса» в отдельно взятом кластере. Мне это только на руку, но ситуация не изменится, вместо одной сумасшедшей придут сразу два. Возможно ещё более агрессивные. А что если…
На обратном пути к Персефоне я проходил мимо клеток с пленными, расставленных в большой пещере. Клетка, где раньше сидел один мур, которого сегодня принесли в жертву, сейчас была полна. В ней сидело не меньше десятка угрюмых лиц. Я внимательно рассмотрел новых пленников, возможно мог их видеть раньше в стабе. Но увы я видел их впервые. К внешнику тоже прибавился сожитель, и только Лиана сидела по-прежнему одна. В данный момент она спала, свернувшись калачиком на грубых неструганных сосновых досках клетки. Рядом стояла пустая миска из псевдокамня, как и вся посуда здесь. Я вспомнил слова Персефоны «Ну так вот, сбежишь и она умрёт в тот же день страшной смертью. Хочешь посмотреть как?». Как быть? Как её оттуда вытащить? Одни вопросы, а решать их надо быстро.
— Как успехи? — я наконец-то добрался до покоев Персефоны. Она была одета в воздушную прозрачную накидку черного цвета под которой угадывалось обнажённое тело.
— Они несколько раз меня проверяли, глух ли я. Когда же убедились немного, разговорились.
— О чём? — она подошла ближе и уселась напротив в кресло. На столике рядом с нами стоял всё тот же кувшин и стаканы. — Живчик? А то ты как-то плохо выглядишь?
— Да будешь здесь. Я души грузил, представляешь? К ним в баркас, — мне хоть кому-то надо было выговориться. Но Персефоне до этих душ наверняка было глубоко фиолетово.
— Неприятное занятие, — согласилась она. — Ты верно видел, как там в реке то и дело всплывают лица грешников?
— Да. Я как раз хотел спросить о них. Как так получилось, что они остались в Стиксе? Это уже Ад? — мне и правда стало не по себе, я как человек далёкий от религии всё же признавал наличие тёмных сил и ада. И вот теперь лично увидел, своими глазами увидел, воочию!
— Харон перевозчик душ на другой берег Стикс, но иногда если ему кто-то не понравится, он может обречь душу на самые ужасные испытания, сбросив сферу в реку. Вот и вся загадка. И тогда уже несчастная душа лишается всякой надежды обрести покой. Ты пей, пей, — я взял стакан из её рук. Чего это она такая добренькая стала? Живчик был у неё отменным. С забродившей клюквой в сахаре. Я выхлебал весь стакан хотя хватило бы и половины. Головная боль отступила и вместо неё пришло возбуждение. Я сидел как на иголках, не находя себе места. Ко всем бедам у меня резко усилилось влечение к женскому полу. Ну точно это проделки старой ведьмы. Если разобраться не такая уж, и она старая. Лицо молодое, практически девочка. Я протёр руками глаза, ну да молодая и красивая к тому же. Чего ещё желать то? Что-то в глазах двоится или опять глюки? Персефона только что сидела в кресле, а теперь стоит рядом со мной и уже без накидки. Я тоже без плаща в одних ботинках. Хлоп, следующий кадр мы уже на её постели под балдахином и эта похотливая клюшка извивается, спускаясь всё ниже и ниже. Вот она проползла по груди, вот уже ниже живота и вот… О! Главное не проболтаться! Нет, нет, ни за что ты не добьёшься от меня правды старая ты кошёлка… Что же это происходит, люди добрые! Я не хозяин сам себе даже несмотря на спецкурс товарища Камо. Смотри как встал мерзавец, продажная шкура! Всё-таки она меня победила в конце концов. Мой конец… а ладно.
— Так что же они решили, мой стойкий боец? — спросила она спустя полчаса. Я умирал от жажды, но пить «живчик» опасался.