— Или сейчас — или катись колесом.
— Пошли зубы чистить и спать.
— Дети! — к нам подбежала мама с полотенцами и пластиковой баклажкой. — Вы в порядке? Угля выпьете? Может, «скорую» вызвать?
— Думаешь, приедет? — кисло ухмыльнулся. — Забей, все нормально.
— Боже! — возопила Элеонора, едва увидев плоды наших совместных трудов. — Какой стыд! Так опозориться при посторонних!
— Да ладно вам волноваться, — отец улыбнулся и помог нам подняться. — Дело житейское — с кем не бывает? Мы люди простые, а что естественно — то небезобразно. Идемте, покажу, кто где спит.
Мы вдоволь напились, прополоскали рты, умылись и, пошатываясь и опираясь на стены, вошли в дом. Эле и Насте постелили в родительской спальне, папа и Виктор расположились на диване в гостиной, а мы с мамой — на кухне. Ей досталась раскладушка, мне — старое продавленное кресло, но я не жаловался — в теле котика так даже удобнее. Свернулся клубочком и почти сразу заснул, но тут чертово системное сообщение загорелось прямо под веками.
Малири: Ниче так у тебя предки.
Пуфель: Спи уже. Завтра ДК чистить.
Малири: Спокойной ночи, неудачник.
Малири: =*
Глава 8. Поселок гоблинов
Вы когда-нибудь просыпались от тишины?
Звенящей и гнетущей в своей абсолютности, когда нет ни единого звука, хотя в полном доме гостей это просто невозможно: кто-то ворочается, храпит, сопит, а тут — ничего. Вообще. Как в древнем заброшенном склепе. Собственно, то, что увидел, разлепив опухшие веки, и было древним заброшенным склепом, подсвеченным летающими вдоль стен фиолетовыми огоньками.
И пребывая в мрачном подземелье, я лежал у подножья трона столь высокого, что ведущая к нему лестница тонула в непроглядном тумане. Сходящийся под углами свод напоминал нутро громадной пирамиды, а вырезанные из камня ступени предназначались для созданий явно больших, чем обычный человек. Чтобы ухватиться за край, пришлось бы разогнаться и прыгнуть со всех ног, и таких полукруглых шайб собралось сотни, если не тысячи. И на каждой грани искусные мастера вырезали барельефы потрясающей красоты, сравнимые с лучшими творениями античных гениев.
Изображения строго делились на три фрагмента, и сюжеты почти всегда совпадали. С левого края стояла некая могущественная сущность в окружении орды тварей — одна другой страшнее — и указывала перстом на среднюю секцию. Там чудища сражались с защитниками, и помимо привычных рыцарей и колесниц попадались устройства, отдаленно похожие на танки и самолеты. А на пятой ступени сущность самолично сошлась в поединке с огромным — этажей в пять — воином в полных латах, подозрительно напоминающим боевого робота.
Но кто бы ни вышел против высоченной и определенно женской фигуры, итог всегда один — завоевательница гордо стояла среди склонивших головы людей. Или созданий, очень на нас похожих, с небольшими отличиями в росте, мускулатуре или форме ушей. Иногда побежденные отделывались малой кровью, но чаще правые секции украшали черепа или сцены массовых казней, причем наиболее мучительных — распятие, сожжение, четвертование.
— Впечатлен? — грубый низкий голос, казалось, звучал отовсюду — из каждого камешка, каждой фигуры, каждого снующего огонька. И в нем таилось столько власти и жесткости, что захотелось рухнуть на колени, стукнуться лбом в пол и не открывать глаза — желательно, никогда.
И все же поборол накативший ужас, подсознательно понимая, что это — лишь иллюзия, и мое тело все в том же кресле, в тепле и безопасности. Но вот за душу уже бы не поручился, ведь ее точила вполне реальная тревога, от которой обычный сон давно бы прервался, как и положено любому кошмару. И стоило поднять голову и напрячь зрение, как тьма вдали сгустилась, превратившись в титанический силуэт. Завоевательница встала с трона размером с готический собор, украшенный схожим образом — шпилями, полуколоннами и статуями уродливых чудищ. И медленно зашагала навстречу, с каждым шагом становясь все меньше и различимее, пока предо мной не возникла женщина пятиметрового роста, и что за женщина то была — словами не передать.
Как и положено главному боссу игры с изрядной долей фансервиса, Цеметра носила ровно столько одежды, сколько требовалось, чтобы не попасть под взрослый возрастной рейтинг. Половину мертвенно-бледного, но безусловно красивого лица закрывала ниспадающая точно занавес темно-лиловая челка. Другой бок подстригли коротко, обнажив густо подведенный сурьмой алый глаз, тонкий прямой нос и пухлые губы в темной помаде. Согласно лору персонажа, таким образом подчеркивалась двойственная природа императрицы, дарующей жизнь верным подданным и несущей неминуемую смерть врагам.