— Но… но если мир такой маленький, почему он отпустил меня гулять с тобой?
— Меня он, конечно, терпеть не может…
Кот вдруг насторожился, навострил уши и нырнул куда-то в кусты. Тим успел краем глаза заметить, как туда же юркнула белая красноглазая мышка. Он метнулся следом, но не успел остановить своего болтливого спутника. Кот вышел, неся в пасти брыкающуюся мышь, потом перехватил её за шею и сжал челюсти. Что-то треснуло, мышь обмякла и прямо у Тима на глазах превратилась в жирную крысу с лоснящейся серо-коричневой шерстью. Из сломанной шеи посыпался песок. Кот выплюнул пустую шкурку и довольно посмотрел на Тима:
— Подослал шпиона. Будто я его не найду и не поймаю, — проворчал он. — Думаю, он рассчитывал, что ты всё равно дальше дома циркачей не пойдёшь. Может, зайдёшь к ним ещё на одно выступление. — Он помотал хвостом, мягко стуча им о бока. — Зря ты вообще сюда полез.
Тим замялся. Первый раз, конечно, он и правда не знал, куда попадёт. Но когда он пришёл сюда во второй раз, добровольно?
— Сначала не знал. А потом просто потерялся, как и все остальные, — ответил за него кот, поднялся и потёрся о его ноги. — Тебе бы бежать, да поскорее, а не лезть каждый раз в это пекло.
Он вдруг вскинулся, повернув уши в сторону особняка Уэйнов и снова нырнул в кусты.
— Кажется, он что-то заподозрил и сейчас тебя позовёт, — шепнул он из зелени. — Беги, как только выдастся возможность!
Тим потоптался на месте, неловко переступая с ноги на ногу, а потом глубоко вздохнул и поспешил «домой» сам. Пока сложно было понять, не врёт ли кот, не пытается ли просто напугать… но разве ему самому Другой Брюс, с его длинными пальцами и пуговичными глазами, не казался жутким?
Другой Брюс уже ждал у ворот, замерев чёрной тенью. Он помахал ему рукой:
— Уже возвращаешься, золотце? — Он пропустил Тима перед собой, приобнял за плечи и зашагал рядом. — Как раз к ужину. Мы с Другим Альфредом приготовили тебе подарок.
— О… Ещё один? — Тим постарался не хмуриться. — Но вы же уже подарили мне эту одежду, и познакомили с Дэмианом, и…
— Этот подарок будет самым важным. — Голос Другого Брюса был очень мягким, и Тим почувствовал, что снова расслабляется. Ему так хотелось верить. А сбежать он всегда мог и после ужина.
***
После ужина (который состоял из аппетитного тыквенного пирога, хотя сезон тыкв был только на подходе, и ирландского жаркого), Другой Брюс поставил перед Тимом красивую красную коробку, квадратную и плоскую. Бант из золотой ленты был приклеен прямо к крышке, так что развязать его Тиму не довелось. Он просто открыл крышку под внимательными взглядами пуговичных глаз Другого Альфреда и Другого Брюса, одобрительно сложившего руки с длинными пальцами на сердце (если оно у него было, конечно).
В коробочке на блестящей атласной подушечке лежали две чёрные-пречёрные пуговицы, катушка с ниткой и иголка.
Другой Брюс улыбнулся.
— Традиционные. Но если захочешь, мы можем подобрать под цвет твоих глаз. — Он опустил руки, теперь скрестив их на груди, и один раз перебрал пальцами, словно ему не терпелось поскорее взяться за иголку. — Это совсем не больно.
— А… Зачем мне их пришивать?
— Чтобы ты мог остаться здесь, конечно же, золотце! — Другой Брюс ещё раз перебрал пальцами.
Тим замолчал, облизнул губы и задумчиво посмотрел на пуговицы, которые подарил ему Другой Брюс. Потом он посмотрел на пуговичные глаза Другого Опекуна и Другого Альфреда и нервно сглотнул.
— Можно я подумаю? — Он начал подниматься со стула, но Другой Брюс тут же оказался рядом и надавил на плечи, усаживая обратно. — Мне нужно домой, — выдавил Тим. — Там я всё обдумаю, и…
— Но ты уже дома, золотце, — произнёс Другой Брюс. Пальцы его сжали плечи Тима с такой силой, и голос его вдруг стал таким холодным, что сбежать захотелось только сильнее. — Ты дома, и здесь я. Разве тебя будут любить так же сильно там?
— К… конечно, — неуверенно выдохнул Тим. Руки у него на плечах сжались только сильнее. — Но я не могу принять такое решение так просто, я…
— Хорошо, золотце. — Теперь голос Другого Брюса приобрёл нотки металла. — Если тебе нужно подумать, я дам тебе время подумать. — Он вдруг схватил Тима за шиворот, грубо и резко, поднял его на ноги и поволок куда-то, прочь из столовой.
Пока они поднимались по лестнице, Тим вцепился в руку Другого Брюса, пытаясь разжать чужие пальцы, но тот держал только крепче. В конце концов он привёл упирающегося Тима к себе в кабинет и остановился перед высоким, в полный рост, зеркалом.
— Выйдешь, когда научишься радовать своего папочку вместо того, чтобы огорчать, — шепнул он Тиму на ухо и с силой толкнул прямо на зеркало.
========== Часть 2 ==========
Тим выставил перед собой руки, успев задаться вопросом, существуют ли в этом маленьком мире врачи. Он ожидал, что стекло разобьётся, и он изрежет себе руки, колени, лицо осколками, но вместо этого повалился на холодную землю.
Он оказался в кладовке, где было темно — ужасно темно. Но Тим всё равно заставил себя встать и развернуться. Он постучал несколько раз по стеклу, через которое упал в эту темноту, но ничего не добился. Он был заперт. И даже не видел, что происходит по ту сторону зеркала.
Когда его глаза привыкли к темноте, он снова развернулся. Вытянул руки, пытаясь нащупать стены, чтобы понять, насколько велика на самом деле его темница — и нет ли и в ней маленьких дверей, вроде той, через которую он попал сюда.
А потом в комнатке вдруг посветлело. Тим потёр глаза и быстро заморгал, пока не рассмотрел наконец трёх девочек примерно его возраста. Одна была облачена в пышное платье с оборками и широкополую шляпу, отчаянно напоминая Тиму то ли героиню пасторальных картинок про пастушек, то ли героиню какой-нибудь книги о колониальной Америке. Её светлые кудри рассыпались по плечам аккуратными локонами, а тонкими руками в перчатках она сжимала зонтик, обшитый кружевом по краю. Вторая, кажется, чуть старше, затянутая в слои национального китайского костюма, с тяжёлой причёской, смотрела на Тима то ли с вызовом, то ли с интересом. Третья поправляла осторожно пышную юбку в горошек, смотрела на Тима из-за стёкол очков в форме лимонных долек. Она напоминала старую рекламу с приторно-улыбчивыми домохозяйками.
— Вас он тоже сюда отправил подумать? — неуверенно спросил Тим.
— Нет, — сказала та, что была в национальных одеждах.
— Мы не думали, — пояснила её спутница. — Мы просто согласились. И он оставил нас себе.
— И выпил все наши надежды, все наши мечты, — покачала головой третья.
Она печально вздохнула, и девушки взялись за руки.
— Ты тоже, — сказала китайская «принцесса», — согласишься. Присоединишься к нам. От него сложно сбежать.
— Он настойчивее прогоревших сынков рабовладельцев, набивающихся в мужья, — покачала головой обладательница зонтика.
— Хуже всех обязательств, которые на тебя возлагает общество, — прибавила девочка в платье в горошек.
— Но ведь я могу и сбежать. — Тим помолчал. — Если придумаю, как выбраться.
— Отсюда нельзя сбежать. ― Все три девушки одновременно покачали головой. Та, что была дочерью рабовладельца, добавила:
— Тебя отсюда можно забрать, но никто, кроме него, не знает, что ты здесь.
Тим опустился на холодный пол, скрестив ноги по-турецки, и посмотрел на девушек снизу вверх.
— А как вы к нему попали?
— Моя мать умерла, рожая меня. Отец так и не нашёл новую жену, но зато винил меня в наших бедах. Например, запирал меня в подвале, если ему не нравилось, как я себя веду, — сказала дочь рабовладельца. Она села напротив Тима, подобрав свои призрачные юбки. — Когда я отказывала очередному жениху, избивал меня до полусмерти. Однажды я нашла у нас в особняке маленькую дверь, а там был он. Другой Отец. — Она развела руками. — И когда он спросил, хочу ли я остаться, я и не подумала отказаться. Здесь меня ждала сотня платьев, заботливый отец и никакой необходимости скорее искать жениха, рожать наследника. Я не могла устоять. А кто бы устоял?