Андрей Миронович бросил взгляд на дом Муравиных — окна уже много лет были закрыты ставнями и заколочены досками. На входной двери болтался замок. После похорон Катерины он не виделся с ее сыном ни разу, хотя тот клятвенно заверял, что на дачу будет приезжать. Правда, клятва эта прозвучала, когда Петр был уже изрядно пьян.
Бранчевский не раз задумывался, почему так и не решился позвать Катерину замуж, ведь знал, что та не отказала бы. Только ли потому, что Катя и его Томочка были подругами? Или же главной причиной стала его вина перед Катей? Да, он винил себя, что не смог спасти ее мужа Ивана — тот умер у него на операционном столе…
«Ну наконец-то приехали!» Андрей Миронович скорее угадал машину Максима в клубах пыли на дороге. Резко затормозив, «Нива» остановилась у ворот дачи. Бранчевский быстрым шагом направился к машине.
— Что так долго? — набросился он на обоих, пытаясь по выражениям их лиц понять, ждать ли плохих новостей.
— Заглохли в полях! Хотел срезать напрямик, чтобы не возвращаться по забитой фурами трассе. Срезал… и полтора часа ни одной машины мимо! — ответил Максим. — Дайте что-нибудь попить, дядя Андрей, Кирка всю воду из бутылки мне на руки вылила. Я же сам чинился.
— Давай в дом. Холодное шампанское устроит?
— Кайф! Тогда машину к тете Кате на участок загоню, ворота у нее не на замке. Кстати, не в курсе, почему? Кто-нибудь приезжал на дачу хоть раз после ее похорон?
— Нет, — коротко бросил Бранчевский. — Кира, не замечала?
— Нет, — так же коротко ответила она и направилась к дому. Андрей Миронович с удивлением посмотрел ей вслед.
— Ну-ка, Максим, выкладывай, что между вами произошло!
— Ничего, дядя Андрей, нового. Втык ей сделал, что убивается по Лушникову. Всю обратную дорогу слезы лила. Сказала, что обидно ей, а я же вижу, что любит придурка до сих пор!
— Не любовь это, Максим, просто блажь и уязвленное самолюбие! — строго выговорил Андрей Миронович, хотя сердце болезненно екнуло.
— Как ни назови… Ничего, я Ольку на нее натравлю. Пусть еще она ей растолкует, кто таков ее бывший. Ёлы-палы, влюбилась же Кирка в подлеца! Тьфу, не хочу даже говорить!
— Я чего-то не знаю? — с угрозой в голосе спросил Бранчевский.
— Ладно… Сейчас уже можно сказать… был Лушников ваш тут с бабой, и не раз… блин, да и бабы всегда разные были! Но не в этот дом водил, а в ту старую хату, что на задах. Нам же с Олькой со второго этажа видно, кто подъезжает с той стороны. Из окна спальни как раз. Первой Олька заметила его машину — проезд-то там технический, даже гравийки нет. А тут по грязи после ливня джип черный катит. Из него вылезают Лушников и девка в мини. Вы давно в тот дом наведывались?
— Давно. Там хлам один, мы дверь даже не запирали никогда, — немного растерялся от услышанного Бранчевский, но тут же разозлился: — Ах, он, паршивец! Ну, ничего… Кире не рассказывай! Понял? И Олька пусть молчит. Развод, слава богу, состоялся, из квартиры я поганца выставлю, машину отберу. Уйдет, с чем пришел, — с чемоданом, в котором трусы да носки. Все, забыли. Лушников с возу, Кирке легче! Понял?
— Да понял я… только плачет она. Лучше бы рассказать. Пусть его возненавидит! Все легче…
— Я сказал — нет! — отрезал Бранчевский. — Машину ставь, приходи.
— Понял…
Андрей Миронович даже повеселел. Если и были сомнения, что зря он радуется разводу внучки (Кире же плохо!), то сейчас отпали. И хорошо, что деток у них нет…
— Да что ж за день такой, ёлы-палы! Попили шампанского! — донеслось от забора. — Дядя Андрей, идите сюда!
Бранчевский подошел ближе и перегнулся через штакетник.
— Я не давил его, он тут, под ветками, похоже, давно лежит. — Максим кивнул на землю у задних колес «Нивы». — Не очень давно, то есть выглядит вполне еще… свеженьким. Но неживым.
— Звони своим, Максим. Это — Петр, сын Катерины, узнал? — Бранчевский перекрестился. «Одет он как-то странно, в рванье. Насколько знаю, Петр Муравин вполне состоятельный художник, выставки персональные даже за рубежом бывали. Раздели, обокрали? Вполне может быть…» — подумал он, направляясь к своему дому.
Глава 4
Кира все, что нужно, услышала. А что не услышала, то домыслила. Догадалась по отдельным, особенно громко произнесенным словам деда и Макса. И про «баб разных», и про старую хату на смежном, прикупленным дедом несколько лет назад участке, и про джип Лушникова. Окно-то в кухне открыто! Сказать, что не думалось об изменах мужа, не скажешь. Но она ловко могла сама себя успокоить, что, мол, не предательство это, а так — легкие походы налево, которые, как известно, только укрепляют брак. Глупость и пошлость. И почему дед приказал Максу молчать, если даже обрывки услышанного принесли ей мгновенное облегчение? Словно холодный душ после парной. Кира даже засмеялась, но тут громко выругался Максим, а дед рванул к забору. Кира заспешила к ним.