Джеймс Боллард
И пробуждается море
***
Этой ночью Мейсон услышал шум приближающегося моря, приглушенный рокот вод, катящихся по близлежащим улицам. Вырванный из сна, он выскочил на залитую лунным светом улицу, где белые дома стояли, точно склепы среди чистых, залитых бетоном дворов. В двух сотнях ярдов волны стремительно набегали на тротуар, бурлили, отступали назад. Пена липла к планкам заборов, а воздух был полон соленых брызг.
Чуть дальше от берега могучие волны открытого моря перекатывались через крыши домов, буруны кипели вокруг труб. Холодная вода окатила ноги Мейсона, и он оглянулся на дом, где спала его жена. Каждую ночь море подбиралось на несколько ярдов ближе, проносясь шипящей гильотиной по пустым лужайкам.
В течение получаса Мейсон наблюдал, как волны облизывают верхушки крыш. Фосфоресцирующий прибой отбрасывал бледное сияние на тучи, которые гнал куда-то мрачный ветер, и покрывал руки Мейсона тусклым восковым блеском.
Наконец волны начали отступать, глубокая чаша светящейся воды обмелела, опустели улицы, и в лунном сиянии вновь возникли очертания домов. Мейсон побежал вслед за исчезающими пузырями, но море удалялось, прячась от него за углами домов, ускользая под дверями гаражей. Он помчался к концу дороги, когда на небе за шпилем церкви погас последний отблеск. Измученный Мейсон вернулся в свою постель, и шум умирающих волн наполнял его сны, пока он спал.
– Прошлой ночью я снова видел море, – сказал он за завтраком жене.
Мириам тихо ответила:
– Ричард, ближайшее море находится в тысяче миль отсюда.– Она несколько мгновений смотрела на мужа, ее бледные пальцы блуждали среди упавших на шею прядей волос.– Выйди на улицу и посмотри. Там нет моря.
– Дорогая, я его видел.
– Ричард!..
Мейсон встал и очень медленно поднял руки ладонями вверх:
– Мириам, брызги летели мне на ладони. Волны бурлили около моих ног. Мне это не приснилось.
– Наверняка приснилось.– Мириам прислонилась к двери, словно не хотела впускать в дом диковинный ночной мир мужа.
Длинные волосы цвета воронова крыла, обрамляющие милое овальное лицо, и алый халатик, распахнувшийся так, что он видел стройную шею и белую грудь, напомнили Мейсону прерафаэлитскую героиню в позе дамы времен короля Артура.
– Ричард, сходи к доктору Клифтону. Ты меня пугаешь.
Мейсон улыбнулся и принялся разглядывать далекие крыши домов за высокими деревьями.
– Нечего волноваться. Все очень просто. Я слышу по ночам шум моря, выхожу на улицу и любуюсь волнами в лунном свете, а потом возвращаюсь домой, в постель.– Он замолчал, и по его лицу пробежала тень усталости. Высокий, стройный Мейсон выздоравливал после болезни, которая продержала его взаперти около полугода.– Впрочем, все это довольно странно, – после паузы добавил он, – вода так необычно светится в темноте. Наверное, в ней повышенное содержание соли…
– Но Ричард… – Мириам беспомощно покачала головой, спокойствие мужа выводило ее из себя.– Там нет моря; оно существует только в твоем воображении. Больше никто его не видит.
Мейсон кивнул и засунул руки в карманы:
– Возможно, никто его даже и не слышал.
Он вышел из столовой и отправился к себе в кабинет. Диван, на котором он спал во время болезни, по-прежнему стоял в углу, рядом с книжным шкафом. Мейсон сел и взял с полки большого окаменевшего моллюска. Зимой, когда он был прикован к постели и смотрел на гладкую витую раковину, у него в воображении рождались бесконечные ассоциации с древними морями и затонувшими кораблями, даря ему несказанное удовольствие безграничных фантазий и образов. Мейсон взял ее в руки, изящную и загадочную, точно фрагмент древнегреческой скульптуры, найденный в высохшем русле реки, и представил себе, что эта раковина стала вместилищем времени и иной вселенной. Еще немного, и он поверил бы, что ночное море, преследующее его во сне, возникло из той самой раковины после того, как он, сам того не ведая, потер один из ее завитков.
Мириам вошла в комнату вслед за ним и резким движением раздвинула шторы, будто понимала, что Мейсон вернулся в сумеречный мир своей болезни. Она взяла его за плечи и сказала:
– Слушай, Ричард, сегодня, когда ты услышишь волны, разбуди меня. Мы посмотрим на них вместе.
Он мягко высвободился из ее рук и ответил:
– Увидишь ты море или нет, не имеет никакого значения. Важно, что я его вижу.
Чуть позже, шагая по улице, Мейсон подошел к тому месту, где стоял прошлой ночью, наблюдая, как, пенясь и шипя, к нему приближаются волны. Из домов, которые в его видении накрывала вода, доносились самые обычные будничные звуки. Пожелтевшую от июльской жары траву на лужайках поливали вращающиеся фонтанчики – в лучах яркого солнца тут и там возникали разноцветные яркие радуги. Между деревянными заборами и водяными шлангами лежал толстый слой летней пыли, нетронутый со времен прошедших ранней весной дождей.
Улица, один из дюжины пригородных бульваров, окружавших город, тянулась на северо-запад примерно на три сотни ярдов, а потом выходила на большую открытую площадь, где располагался местный торговый центр. Мейсон прикрыл глаза рукой, чтобы не мешало солнце, и посмотрел на часы на башне здания библиотеки и на шпиль церкви – только они и выступали среди бурлящих протуберанцев моря. Все было именно так, как он запомнил.
Чем ближе они подъезжали к торговому центру, тем ниже становилась дорога, пока наконец не стала, по удивительному совпадению, границей берега призрачного моря. Отсюда до города оставалось всего около мили, и узкая невысокая гряда составляла часть края большого естественного бассейна, внутри которого находилась аллювиальная равнина, заканчивающаяся небольшими меловыми залежами. И хотя его частично скрывали дома, Мейсон узнал мыс, возвышавшийся в море, словно крепость. Огромные волны разбивались о его основание, в воздух летели снопы брызг, а потом с гипнотической медлительностью падали, падали в отступающую воду. Ночью мыс казался больше и уже, напоминая неприступный бастион, защищающий берег от стихии. Мейсон пообещал себе, что как-нибудь вечером придет на мыс, чтобы волны разбудили его, когда он уснет на его оконечности.
Мимо проехала машина, и водитель удивленно посмотрел на Мейсона, который остановился посреди дороги, задрав к небу голову. Решив, что не стоит усугублять свою репутацию весьма эксцентричного, любящего одиночество, постоянно занятого собственными мыслями мужа красивой, но бездетной миссис Мейсон, он повернул на улицу, идущую вдоль каменистого уступа. Направляясь к мысу, Мейсон время от времени поглядывал на заборы, пытаясь увидеть залитые водой сады и застрявшие машины. Или дома, пострадавшие от морской стихии.
Первое видение моря посетило Мейсона всего три недели назад, но он не сомневался в том, что оно реально. Он уже знал, что, уходя, вода не оставляет никаких следов на сотнях домов, погрузившихся на морское дно, и больше не опасался за судьбу утонувших людей, которые, очевидно, мирно спали в огромной водной постели, в то время как он любовался блистающими волнами, разбивающимися о крыши домов. Несмотря на этот парадокс, именно уверенность в истинности происходящего заставила Мейсона рассказать Мириам, что однажды ночью он проснулся, услышав рокот волн за окном, а когда вышел, обнаружил залитые водой улицы и дома. Сначала Мириам просто улыбалась, принимая рассказ мужа как очередную иллюстрацию его необычного внутреннего мира. Потом, три ночи спустя, она проснулась оттого, что услышала, как Мейсон, вернувшись домой, закрывает на замок дверь, и испугалась, увидев его покрытое испариной лицо. Он тяжело дышал.