Но и когда он в отъезде (например, в командировке), Мела может совершить какие-то манипуляции с лицом и с телом (я не присматриваюсь), тщательно одеться, а затем сесть на диван и сидеть неподвижно час или два, глядя прямо перед собой, как на вокзале.
Не ведьма, не принцесса, а скорей полузолушка.
Чего ждет?
Моники «эспри»
– Как ты собираешься привлекать мужчин? У тебя же совсем нет обаяния – «эспри», – сказала Моника дочери, высокой хмурой красавице старшекласснице.
Та ответила только подобием улыбки, как отвечает на многое, что изрекает ее многословная мать.
Когда Моника сообщает: «Мы поговорили», обычно это означает бурный, нескончаемый поток ее слов, которому не обязательны даже такие скупые камушки собеседствующей стороны, как «да», «может…», «э…». Временами столь же словоохотливый, однажды я сумел ее переговорить, но в тот вечер Моника смертельно устала: она с мужем и дочерью двенадцать часов проехала в машине, преодолев сотни километров с крайнего немецкого севера на север итальянский.
В горах было дело.
С Моникой и ее семьей я раз в год езжу в горы: однажды были австрийские Альпы (избушка возле нарядного коровника, сухой скрипучий снег), в другой раз – Альпы итальянские (красноватые горы, напоминающие халву, детвора повсюду, на лыжах, без шапки).
Проживая бок о бок с этой семьей примерно неделю, я имею возможность вдоволь насмотреться на безостановочно разбрызгивающую слова Монику, на ее молчаливого мужа Вильфрида, на их дочь – блондинку-отличницу Юлию, изъясняющуюся как учительница. Юлия почти не улыбается, из-за чего в свои семнадцать выглядит не девушкой, а ребенком: подчеркнутая трезвость ее суждений производит впечатление скорее трогательное.
На мой взгляд, в сосредоточенности и состоит «эспри» этой юницы, мечтающей быть то инженером, то летчиком, то кардиохирургом.
В отличие от матери, Юлия не хочет быть ни «рокерской невестой», ни певицей, ни политиком.
Ни «рокерской невестой», ни певицей, ни политиком Моника не стала, хотя в юности с мужем объехала на мотоциклах всю Новую Зеландию, хотя поет в самодеятельном ансамбле, хотя ее звали переехать из маленького городка, где она служит по социальному ведомству, в город большой, где освободилось перспективное место в регио нальном правительстве. Юлия не противоречит матери – она просто удалась в отца, молчаливого интеллектуала со страдальческим (болеет) выражением лица. В семейных спорах, которые вспыхивают по любому поводу, дочь-блондинка и седой отец составляют почти бессловесную оппозицию импульсивной Монике. Спором в классическом смысле эти сцены назвать нельзя: отец и дочь цедят по чайной ложке, а Моника выговаривает множество самых разных слов – и все получается беззлобно и смешно.
Две светлые тени против рыжей.
Ее взлохмаченная грива всегда была рыжей, а недавно она приобрела морковный оттенок: Моника закрашивает седину. Она много гримасничает и, оттого что зубы ее немного выступают вперед, производит впечатление забавной обезъянки, вечно занятой, суетливой, которую нельзя воспринимать до конца всерьез.
К тому же сама себя она обожает всерьез не принимать. «И я, конечно, облажалась, все стояли и смеялись», – большинство ее частных историй завершается именно так. Рассказывая, ей нравится выставлять себя недотепой, и в этом нет жажды утешения: это тот сценарий, который почему-то должен реабилитировать ее в собственных глазах. Если верить Монике, то у нее что-то получается не потому, что хороша, а вопреки тому, что она «такая».
В горах, пока мы с Юлией катаемся на лыжах, она гуляет с мужем по окрестностям, а вечером, встречаясь с нами на кухне, на разные лады повторяет, как много они прошли, как сильно она что-то напутала и как бурно они поругались. «И тогда я кинула в него сковородку», – добавляет она, используя дежурную эту заменительную формулу для обозначания домашнего чепухового конфликта, происходящего, скорей всего, в ее собственной голове.
«Эспри» она конструирует из вечного соглашательства и веселой подвижности. Она живая от природы, но временами кажется, что ее кто-то подстегивает, кто-то говорит ей в ухо, чуть скрытое комковатой рыжиной (у нее лохматая имитация каре): «Вперед, ты должна!» – и Моника, встрепенувшись, снова производит огромное количество действий: дом, семья, кружок один, кружок другой, новый проект на работе, курсы повышения квалификации, планы на отпуск (муж болеет, надо побаловать).
Она никогда не говорит «нет». Она, даже не дослушав, выпаливает: «Здорово, конечно», а затем только наращивает вокруг осторожные «а может быть», «а что, если…».