Питер качнул головой.
– Почему?
– Потому что… Райли меня об этом пока не просил. Я рассказывал, откуда у меня эти шрамы? – сделав шаг назад, ближе к столу с тусклой электрической лампочкой, Питер коснулся пальцами изуродованной стороны лица. – Нет? Это Легион. Никаких сюрпризов, верно?
Хаксли молчал, выражение его лица не изменилось, лишь рыжеватые брови съехались к переносице.
– Несколько лет назад… Да, тогда эти ублюдки убили всех, кто был мне дорог. Там, в Аризоне, – Питер махнул рукой, словно показывая направление, – где я родился и вырос. Пришли среди ночи – крупный отряд, хорошо вооруженный. Не только мачете и копья, но и пушки, самые настоящие, совсем как у НКР.
Голова Питера дернулась. Нервное, неосознанное движение, похожее на тик.
– Мы знали, что это лишь вопрос времени, – продолжил он. – Они подмяли под себя юг и восток, давно уже заняли большую часть Колорадо. Подходили к Юте, сметая по пути всех, кто осмеливался оказывать сопротивление. Мы это знали, но, кажется, все равно до конца не понимали, с чем имеем дело. Насколько они опасны.
Полог палатки за спиной Питера взметнулся, Хаксли бросил туда взгляд и махнул рукой:
– Не сейчас.
– Но сэр, там ждет курьер, надо…
– Не сейчас, – с нажимом повторил Хаксли и вновь взглянул на Питера. – И что дальше?
Даже не обернувшись и не узнав по голосу, кто заглядывал, тот продолжил:
– Я не знаю, не помню, о чем мы думали тогда и на что надеялись. Почему не сложили оружие и не склонили головы перед чертовыми дикарями… Если бы мы это сделали, то нас бы не тронули. Я почти уверен в этом. Но что-то пошло не так, и в итоге они убили всех, никого не пощадили. Ни стариков, ни женщин… ни детей. У меня было двое племянников, – подойдя к столу, Питер взял одну из бутылок с водой и, не глядя на лейтенанта, сунул ее в небольшую дорожную сумку из плотной светло-коричневой ткани. – Я тогда, считай, сам пацаном еще был, а у сестры уже семья. Я любил этих маленьких засранцев, действительно любил. И никто не выжил, я – единственный. Они убили даже детей, я видел тела, и… Ублюдки просто ушли, оставив после себя сгоревшие руины, гниющие трупы и отрезанные головы на кольях. Потом явились падальщики. Почти нечего было хоронить.
– Ни хрена себе история, – пробормотал Хаксли. – Ну а ты сам? Как ты…
– А вот так, – подушечки пальцев коснулись келоидных рубцов, огладили то, что когда-то было ушной раковиной. – Мне проткнули живот копьем, и последним, что я запомнил, был лай собак. Мы не держали собак, то были их чертовы псы… Я очнулся в чужом доме, на чужой постели. В соседней деревне, жителей которой утром привлек дым… Я на самом деле думаю, что они и ночью все прекрасно слышали. Ночью звуки разносятся далеко… Но кому нужны неприятности, верно?
Он усмехнулся – горько, с трудом. На Хаксли не смотрел, не желая видеть на лице лейтенанта ни сочувствия, ни тем более жалости. Паршивая история многолетней давности разворачивалась в памяти, и Питеру хотелось рассказать ее еще хоть кому-нибудь. Кому-то помимо Райли, которого больше нет. Однако ни в жалости, ни в сочувствии он давно не нуждался, поэтому просто пялился в пустоту перед собой, вспоминая события и подбирая слова.
– Меня вытащили из костра, обкололи лекарствами. Вместе с кожей и мясом отодрали куски автомобильных покрышек… они сплавились с моим телом – так сказала докторша, которая возилась со мной. И боли почти не было. Нервные окончания сгорели… докторша так сказала. Сначала все было плохо, но я быстро пошел на поправку. Вот только шрамы остались навсегда. И… – он остановился, нахмурился.
– И что? – голос Хаксли был тихим, а снаружи доносились и другие голоса: кто-то стоял рядом с палаткой, не решаясь войти внутрь.
– Они говорят со мной, – голова Питера опять нервно дернулась. – Те, кто погиб. Говорят… чаще всего по ночам. Их голоса не заглушить ни наркотиками, ни выпивкой. Я пытался… много раз пытался. Я слышу Лорен, она говорит, что пожары тушат кровью. И Энди… он злится, спрашивает, какого хера я посмел остаться, когда все остальные ушли. Спрашивает, почему я не пошел с ними, требует… Они все чего-то требуют от меня. Живой Энди никогда бы такого не сказал, но… Они сильно изменились. Смерть изменила их, они стали сильнее и злее. Стоит лишь раз умереть – и ты навсегда перестаешь быть собой.
– Максвелл. Бога ради, ты что несешь?
– Я надеюсь, Райли не станет таким, как они, – через силу произнес Питер. – Ведь это я его сюда привел, и я заслужил… Нет, я просто надеюсь, что он… черт…
В глазах защипало снова. Мысль о том, что голос Райли может добавиться к голосам тех, кто давно не живет в Аризоне, заставила спину похолодеть.
– Знаешь, – тихо и осторожно начал Хаксли, – наверное, ты все же прав. Наверное, тебе действительно нужно отдохнуть… подумать… Я скажу начальству… Черт с тобой, Максвелл, я придумаю что-нибудь.
– Спасибо, – подняв взгляд, Питер посмотрел в застывшие, сузившиеся глаза лейтенанта. – И прости, что подставляю.
– Да к черту, – помотав головой, Хаксли сделал несколько шагов, вздохнул, уставился на Питера. – Не подставляешь, не… Через пару часов начнет темнеть, ты точно хочешь уйти сейчас?
– Да, – Питер кивнул. – В обед из Примма вышел торговый караван, наверняка они дошли до Гудспрингса и остановились там. Я нагоню их, пойду с ними.
– И куда?
Питер несколько секунд размышлял, отвечать на этот вопрос или нет. Наконец решил, что, ответив, уже ничем не рискует.
– На запад, – выдохнул он. – Караван идет на запад. А мне… мне один хер, куда идти.
В Аризону…
Питер поморщился.
Не сейчас. Слишком рано, он еще не готов. Ничего за душой – ни денег, ни уверенности в том, что сможет дойти.
В Аризону!
Он почти видел, как Энди хмурится и топает ногой в старом кожаном ботинке.
Нельзя в Аризону. Дороги перекрыты блокпостами, через дамбу не пройти, особенно в статусе дезертира. Особенно когда твоя рожа настолько приметна и узнаваема. Можно пробраться через каньоны, но рискованно, крайне рискованно отправляться в столь долгий путь в одиночестве и в таком состоянии.
Мы ждем тебя дома, Питер.
Лорен, как всегда, настойчива и убедительна.
Идея податься на запад тоже весьма сомнительна. Земли НКР кишат военными, нарваться на знакомых – раз плюнуть, риск велик… Однако говорят, что окрестности Нью-Рино все еще являются свободной и независимой территорией. А главное – там нет Легиона. Там много лет правят мафиозные Семьи, которым плевать на всех.
Имеет смысл отдохнуть от войны, прежде чем возвращаться домой.
– Максвелл, – лейтенант окликнул Питера уже у выхода из палатки. – Ты там это… осторожнее на дорогах. Я слышал, где-то поблизости видели рейдеров.
Помедлив, Питер натужно улыбнулся и кивнул.
========== Глава 9 ==========
Коготь смерти пришел в деревню. Огромный и страшный, с острыми лезвиями на лапах и с зубастой пастью, изрыгающей пламя. Он явился среди ночи, прошелся по улочкам, заглянул в каждый дом. Ударами когтистых лап он отсекал головы, выкрикивающие проклятья, вырывал руки, сжимающие оружие. Жарким пламенем уничтожал жилища и посевы. Оставил за собой изувеченные тела и полыхающие руины.
– Да ничего с ним не случится! Этот ублюдок крепкий, как все они.
– Черта с два! Сейчас он валяется с отбитой головой, а завтра найдут его труп… И плакали твои крышечки, Дрю! Плакали наши крышечки!
Чужие голоса прорывались сквозь плотную пелену, сотканную из тошноты и боли, эхом отдавались в раскалывающейся голове. Смешивались со снами и видениями, в которых он видел, как…
…коготь шагает сквозь дым и пламя по ковру из человеческих останков. С достоинством, неторопливо. Всматривается в тени. Ищет каждого, кто мог выжить, ищет всех, кто посмел встать на его пути. И с каждым шагом меняется, словно плавится в огне.
– Сколько за него предлагали? Пятьдесят? За покойника тебе столько не заплатят.
– Он сраный легионер! Мои люди имеют право навалять этому щенку! Но я тебе слово даю: если узнаю, кто это…