Она взяла его руку и сжала ее ненадолго:
— Я рада, что вы пришли, Зак, — и проводила его в дом.
Публика собралась околохудожественная. Вспомнив прошлогодние вечеринки в Менемше, на меньшее он и не надеялся. Кинооператор, работавший вместе с японцами над «Воротами в ад», обсуждал превосходство их цветной пленки. Бородатый поэт жаловался бродвейскому продюсеру на культурный застой американской читающей публики, что на его взгляд, подтверждалось плохой продажей его последнего поэтического сборника. Пианист играл «Бульвар разбитых мечтаний», и автор бестселлеров о большом бизнесе подпевал ему с нарочитым французским акцентом. Кто-то сунул в руку Зака бокал с коктейлем, и он стал наблюдать, как хореограф одной популярной телекомедии, сбросив с себя юбку, принялась вскидывать ноги к потолку в такт музыке. Под юбкой оказались черные колготки, что было совсем не к месту.
Зак поднес бокал к губам.
— А вы чем занимаетесь? — спросил его поэт.
— Я — диктор на радио.
— Ну да?
— Ну да.
— Диск-жокей?
— Нет.
— А кто? Объявляете программу передач?
— Нет. Новости и комментарии.
— Эти самые новости, которые разрушают культуру Америки, — посетовал поэт. — Почему бы вам не отпустить бороду?
— А зачем она мне?
— А почему бы, черт побери, и не отпустить? Вы же мужчина, не так ли?
— Не сомневаюсь.
— А зачем приехали сюда, на остров?
— Развлечься, — ответил Зак. — Отдохнуть, повеселиться.
— Это звучит чертовски цинично. Вы, вероятно, один из тех подлецов, которые разрушают культуру Америки.
— Такое уж у меня хобби, — заявил Зак. — Извините, пойду налью еще.
Он стал проталкиваться сквозь толпу, направляясь к временному бару, устроенному на кухне. Мужчина, одетый в спортивные туфли, серые морские брюки и расстегнутую до пупа итальянскую спортивную рубашку, смешивал джин с тоником.
— Приветствую, — кивнул мужчина. — Меня зовут Фредди.
— Меня — Зак.
— Неплохая вечеринка, а? — осведомился Фредди.
— Ничего. Так держать, — отозвался Зак.
Фредди заинтересованно поднял свои голубые глаза. Его лицо имело разгульно-распутное выражение — от слишком больших денег и слишком большого количества виски.
— Зак, а дальше? — поинтересовался Фредди.
— Блейк.
— Никогда о вас не слышал.
— И я о вас никогда не слышал.
— Фредди Бартон, — произнес тот почти со злостью. — Мой отец владеет половиной кинотеатров в штате Нью-Йорк.
— А кому принадлежит другая половина? — спросил Зак, плеснул водки на кубики льда в бокале и собрался было отойти от стола, намечая в уме кратчайший путь к отходу.
— Моему дяде, — рассмеялся Фредди. — А вы приехали на регату?
— Нет, — Зак вернулся к столу. — А вы?
— Я — да, — ответил Фредди, и Зак поднял глаза на его лицо, задержав взгляд на белокурых волосах, зачесанных назад.
— Часто ходите под парусом? — спросил Зак.
— Часто. У меня своя яхта, «Ворон». Она небольшая, но обойдет любую посудину, я уверен. У меня есть кубки, чтобы подтвердить это.
— И медали тоже есть?
— Есть несколько. А что? Вы мне не верите?
— Верю, почему же. А в Майами приходилось участвовать в гонках?
— Я участвовал в гонках везде.
— И на приз клуба «Текстон»?
— Второе место, — подтвердил Фредди. — Вы там тоже участвовали?
— Нет.
— Так чего же спрашиваете?
— Так, просто взбрело в голову.
— М-м-м, — Фредди недоверчиво посмотрел на Зака, — вы что-то начинаете меня раздражать, Блейк.
Девушка в черных колготках, успевшая уже надеть юбку вошла в кухню.
— Инид попросила меня пригласить на танец симпатичного незнакомца, — сообщила она. — Кто из вас этот симпатичный незнакомец?
— Это скорее всего Фредди, — сказал Зак. — Его отцу принадлежит половина кинотеатров в штате Нью-Йорк. — И он вышел из кухни. Он нашел Инид беседующей с женщиной-врачом, которая только что вернулась из Восточного Берлина. Она дождалась паузы в беседе, прежде чем взглянуть на него.
— Разве Марсиа не нашла вас? — спросила она Зака.
— Нашла, но потом мы снова как-то потерялись.
— Доктор Рейтерманн, мне бы хотелось представить вам Закария Блейка. А это Инга Рейтерманн, — представила их друг другу Инид.
Зак обменялся с женщиной рукопожатием. Ее пожатие было твердым и сильным. Ладонь ее была по-мужски квадратной, а глаза за стеклами очков в роговой оправе глядели проницательно и умно.
— Вы радиокомментатор, верно? — Она говорила по-английски очень точно, произнося слова с тевтонской тщательностью.