— Ты сейчас же скажешь мне, почему ты постоянно убегаешь от меня. Ты мне за все ответишь! Я сколько терпела все твои отказы, твое невнимание к себе. Ты ответишь! Я папе сказала, что через месяц мы поженимся с тобой. Так что готовься, женишок!
— Дана, ты совсем сошла с ума? Какой пожениться? — Он остановился перед входом в универ. — Я тебя предупреждал, что у нас ничего нет и быть не может. Что ты себе напридумывала, я не знаю. Последний раз предупреждаю, отстань от меня по-хорошему.
— Ты угрожаешь мне? — Она заводилась все больше и больше, перешла уже на крик.
— Я больше не хочу с тобой разговаривать. Когда успокоишься, тогда и поговорим. — Он повернулся и пошел на занятия.
Макс и Дана подходили к аудитории, где у них должна быть лекция. Звонок уже прозвенел, дверь была закрыта. Он открыл ее и прошел в аудиторию. Дана продолжала кричать. Он сел рядом с Димоном, но Дана подскочила к нему, и стала дергать его за руку. Когда Анастасия предложила Дане выйти, та сорвалась и накричала на преподавателя. Макс в бешенстве схватил Дану за руку, вытащил из аудитории. По пути к машине достал смартфон и набрал отца Даны:
— Я вас предупреждал, чтобы вы следили за своей дочерью? Теперь не обижайтесь. Она перешла уже все возможные рамки. Встретимся в клинике у нашего общего знакомого.
Он дотащил орущую Дану до машины, не взирая на ее сопротивление, запихнул на заднее сиденье, пристегнул ремнями безопасности, потом быстро сел на водительское место, завел двигатель и повез ее к профессору Власову, у которого была частная клиника для таких вот клиентов, в том числе буйных. Он знал, что несколько лет назад Дана наблюдалась у него в связи с суицидальными попытками, когда она после очередной ссоры с Рией стала резать себе вены. После лечения она стала немного потише. Но Власов при ее выписке предупреждал, что если она продолжит употреблять запрещенные препараты, то может снова сорваться.
Власов был хорошим знакомым их семьи, часто бывал у них дома. Также профессор хорошо знал и родителей Даны, тем более, что кроме Даны у него наблюдалась и ее мать. Практически весь высший свет города пользовался услугами профессора, периодически отправляли к нему на лечение своих отпрысков.
По дороге Дана продолжала бушевать. Она отстегнула ремень, пыталась пересесть на переднее сиденье, но он отпихивал ее назад. Она стала хватать его за одежду, волосы, била по плечам, голове.
— Успокойся, ненормальная, не трогай меня, мы в аварию попадем. — Он пытался перехватить ее руки, которые она тянула к рулю, стараясь второй рукой лавировать среди транспорта, чтобы не попасть в аварию.
— Ты кого ненормальной обозвал! Ты урод, скотина! Я никогда не прощу тебя! Если ты не будешь со мной, то и ни с кем не будешь, без тебя мне и жить нам незачем, — она снова резко подскочила, перегнулась через его плечо, схватила рукой за руль, стала крутить его в разные стороны. Мас резко нажал на тормоз, останавливая машину, чем вызвал волну сигналов других автомобилистов.
Между ними снова завязалась борьба, в ходе которой она стала наносить ему удары по голове, расцарапала лицо. Несколько раз Максу приходилось останавливать машину посреди дороги. Только чудом они не попали в аварию, доехали до клиники.
Когда они приехали, отец Даны уже ожидал их. Там же находился Власов и сотрудники клиники, которые силой отвели Дану в клинику. Увидев расцарапанное лицо Макса и синяки, выслушав его, отец молча пожал парню руку и пошел с Власовым, договариваться о лечении дочери.
***
После того, как Максу в клинике обработали раны на лице, он вернулся к себе в машину, откинул голову на подголовник и закрыл глаза, стараясь успокоиться. Через некоторое время в стекло постучали. Он открыл глаза. Возле машины стоял отец Даны.
— Ты извини меня, Макс. Она в последнее время совсем сорвалась. После того, как ее забрали от тебя в полицию, совсем слетела с катушек, перестал ее узнавать. Дома она закатила истерику, перебила в своей комнате всю мебель. Нам с матерью заявила, что или ты женишься на ней или она покончит жизнь самоубийством. Да что там говорить…, - он махнул рукой.
Макс молча слушал отца Даны, который стоял перед ним, низко опустив голову.
— Прости Макс. Ты же знаешь, она у нас одна. Мать ее с детства баловала. Все ее хотелки исполнялись со скоростью света. В свое время я пытался быть с ней строгим. Но все без толку…, ты же ее мамашку знаешь, тоже с психами и тараканами…, - он тяжело вздохнул. — Мы думали, что пока ты с ней общаешься, она будет вести себя потише. Но куда там. Мне мой начбез давал почитать, что она вытворяет в университете. Сколько раз приходилось заминать, когда она избивала девчонок. И еще после клиники я стал замечать, что она вообще подсела на какие-то препараты, видел у нее таблетки. Она заявила, что это прописал ей доктор. После них она просто отключалась, ходила по квартире как зомби либо хохотала, как ненормальная. Ты прав, это пора прекращать.
Он снова тяжело вздохнул. Они снова помолчали.
— Я все понимаю, Сергей Андреевич. Прошу только об одном. Не отпускайте ее из клиники. Она столько дел может натворить. Вы ходите, чтобы она кого-нибудь убила или села за тяжкое преступление? — Отец мотнул головой. — Я попробую переговорить с преподшей, чтобы она не раздувала конфликт в универе, попробую уладить.
— Спасибо, Макс. Ты хороший человек. И еще раз извини за дочь. Я обещаю, что увезу ее заграницу, там будет лечиться. Ты ее больше не увидишь.
Они пожали друг другу руки, Макс вернулся в машину, завел двигатель и поехал в университет. Всю дорогу он думал о том, что осталась еще Рия, с которой надо тоже что-то решать. «Хорошо, хоть эта не такая буйная и с головой вроде все нормально у нее, пока нормально. Только хотелки и капризы. Хватит с меня ненормальных. Пусть лучше никого, чем такой экстрим», — думал Макс.
Глава 7
После лекций Анастасию вызвали в деканат. Пока она шла к кабинету декана, подбирала в голове, что можно сказать. Скорее всего ее вызвали из-за случая на лекции. Никаких промахов за собой она не знала.
Декан, Галина Федоровна была женщиной старой формации, требовательная, строгая, не терпела беспорядка. Она всегда тщательно разбиралась со всеми нарушениями, конфликтами, наказывала действительно «достойных». Могла словами встряхнуть так, что мало никому не казалось. Ее побаивались, но уважали. Своих сотрудников она держала в строгости, но всегда вставала грудью на их защиту.
В приемной сидела бессменная секретарь Аллочка, которая на приветствие махнула головой, продолжая что-то бойко печатать на компьютере.
— У себя? — спросила Настя, кивнув головой на дверь. Аллочка махнула рукой, давая знак проходить. Настя постучала, открыла дверь.
— Проходите, Анастасия Павловна, — разрешила Галина Федоровна, — расскажите, что у вас произошло на лекции?
— Да ничего особенного не произошло. Соколовский и его девушка Клементьева Дана поругались.
— Да, мне уже рассказали. Чем закончилась ссора, вы в курсе? — строго спросила Галина Федоровна.
— Нет. При нас Соколовский вывел Дану и на этом инцидент в аудитории был исчерпан, — ответила Анастасия.
— Анастасия Павловна, Вы не все рассказали, что Дана публично оскорбила Вас. Почему?
— Полагаю, что на это не стоит обращать внимание. Явно Клементьева была не в себе.
— Уверены? Не хотите, чтобы она принесла Вам свои извинения.
— В данном случае мне ее извинения не нужны.
— Хорошо. Можете идти.
***
Анастасия только успела дойти до своего кабинета, как к ней подошла ее коллега Наталья Нежинская, 32-летняя незамужняя женщина, которая преподавала философию. Она которая взяла Настю за руку и почти силком затащила в кабинет, закрыла за собой дверь:
— Ну, рассказывай, что там опять случилось с Соколовским?