Линуська, родная, с радостью могу доложить, что за время, которое мы не виделись, мною сделано немало шагов, больших и малых, к тому, чтобы быть таким, как хочется – настоящим. Ты не подумай, Линусь, это не зазнайство, потому что путь еще очень и очень далек, но немного гордости все же есть.
Знаешь, Линусь, как получается, в институте клялся-божился, что как последний экзамен сдам, ни за что больше «организованно» учиться не буду, а так мол «для себя» только. А что получается? Английским и историей КПСС занимаюсь организованно – выходит, а все остальное, не выходит (исключение – вопросы музыки и архитектуры, но это по необходимости, т.к. у нас в ЦК своих специалистов еще нет, так мне приходится по совместительству). И вот где-то в глубине души начинает копошиться нечто, похожее на потребность в серьезной «организованной» учебе. Но единственная такая возможность, если не бросать работу, о чем пока и речи быть не может, это заочная аспирантура. Но на это пока не хватает духу. А вообще мне хорошо. Хорошо главным образом потому что мы, несмотря на всю дрянь, захватывающими дух темпами приближаемся к тому, что я с такой болью в сердце оставил в 1946 году. А главное, что в этом и моих трудов капля. А тут еще и XIX съезд! Нет, Линка, жить просто замечательно.
И вот тут, Линуська, нужно поговорить нам с тобой об одном самом трудном вопросе. Вот ты постоянно ищешь чего-то хорошего, возвышенного, жалуешься на мелочность и пустоту людей, но ведь нужно понять, что все это – только в наших общих целях, в том, о чем говорил XIX съезд партии, о чем говорят на комсомольских собраниях – даже если иногда и скучновато говорят, добиться этого хорошего можно только одним путем – вместе с коллективом, а конкретной формой этого коллектива является комсомольская или партийная организация. Линуська, ты должна понять, что сегодня искание чего-то возвышенного, пусть даже истинно возвышенного, в одиночку – это индивидуализм, а индивидуализм всегда, рано или поздно, ведет к разложению. Тебе это может показаться нелепым в отношении себя, но поверь мне, я на собственном опыте знаю, как буйно разрастаются в человеке, попав в благоприятные условия, все, до этого незаметные или казавшиеся безобидными эгоистические, нездоровые, себялюбивые, тщеславные и всякие другие не наши черточки. И только коллектив, требовательный, суровый, иногда, казалось, чересчур жесткий коллектив оказался способным помочь мне избавиться от всех этих разросшихся черточек и не краснея говорить о том, что меня воспитывал комсомол. В мире идет гигантская битва жизни и смерти, и никто не имеет права стоять в стороне и смотреть, сложа руки. Ты скажешь, что не всем же быть в первых рядах, что много честных людей и среди некомсомольцев, и это, конечно, правда. Но ты, Линка, ты персонально на это не имеешь права. Ты обязательно должна быть в первых рядах, и не формально – в этом ты совершенно права – а по-настоящему, душой и телом, всеми своими помыслами, всей той страстностью, с которой ты пытаешься найти в жизни светлое и хорошее. К этому обязывает тебя наша дружба, это единственный путь к осуществлению наших желаний, и я знаю, ты это сделаешь. И ты увидишь, насколько богаче станет твоя жизнь, как исчезнет все это копание в себе, все тени и печали, большей частью созданные твоим одиночеством.
Линочка, родная моя, я знаю, ты поймешь меня правильно, поймешь, что я люблю тебя такой, как ты есть, но в то же время страстно хочу видеть тебя – настоящей.
Запоем читаю Бирюкова. Запоем прочитал «Чайку», а сейчас глотаю, не в силах остановиться, «Воды Нарына». Это что-то бесподобное. Прочитай обязательно, если еще не читала. На концерты хожу мало, но когда есть время, дома слушаю много музыки. У меня собралась порядочная коллекция пластинок: более 350. Когда-нибудь будем слушать вместе.
Линуська, ты правда сразу ответишь? Вот было бы здорово! Но я уже приготовился ждать полтора – два года, и если ты ответишь раньше, это будет приятным сюрпризом. Это не значит, конечно, что я не буду высчитывать, когда ты получишь мое письмо и когда приблизительно мог бы прийти ответ. Жду, Линуська, очень-очень жду.
Пока я была в Будапеште, я научилась тихо прошмыгивать за жильцами в парадные и бродила по домам-колодцам. Поднималась по широким лестницам, выходила на балконы, прислушивалась к внутреннему миру жителей. Лепнина на потолке, фрески, массивные перила- все это невероятно красиво, только паутина и пыль на перилах навеват легкую грусть и ностальгию по прошлому величию, забытому теперь.