Те из наших добровольных рабов (то есть продажных интеллектуалов), кто постарше и получил еще советское гуманитарное образование, любят при случае вспоминать о гегелевской диалектике раба и господина, делая вид, что они якобы «принуждены» к рабству. Да, конечно, отношения рабства делают жертвой рабства и господина. Но гегелевская конструкция описывает случай принудительного рабства, а не добровольного. В устах добровольного раба обращение к Гегелю — всего лишь пропагандистский трюк: дескать, «тяжела ты, шапка Мономаха», «богатые тоже плачут» и потому, быдло, нишкни и радуйся, что «фюрер думает за вас»!
Поколения помоложе, которым профессора-гуманитарии (еще вчера восхвалявшие «марксизм-ленинизм» и «мудрые решения» очередного съезда КПСС) внушили, что Гегель — это неприлично (раз в числе гегельянцев оказался «ужасный» Маркс), уже просто не понимают таких сложностей и привычно несут всякий бред о «свободе» вообще и своей, в частности. Причем обычно начинают теологически — со «свободы воли», а кончают неолиберально — «свободой предпринимательства». Что забавно, потому что сами они предпринимателями не являются и никогда ими не станут (а если попытаются, то неизбежно оконфузятся). Лет десять назад меня интервьюировал один такой выпускник философского факультета, работавший в довольно-таки убогом деловом, но пригламуренном журнале «Русский фокус». После интервью у нас состоялась небольшая дискуссия. Он пытался мне изложить то, что ему внушили на монструозном философском факультете МГУ, и все больше напирал на ценность своей «свободы». Пришлось спросить: раз он «свободен», то почему он, выпускник философского факультета, искренне увлеченный философией, работает репортером? Для этого он учился? Бедняга замолк и расстроился. У меня возникло подозрение, что раньше он об этом не задумывался. «Что теперь твоя постылая свобода…»
Да, двадцать лет назад разные болтуны, сейчас обществом совершенно забытые (поскольку выяснилось, что они толком ничего не знали и не умели, а горазды были лишь болтать), любили рассуждать — письменно и устно — о «свободе вообще», а заодно, конечно, и о «тоталитаризме». А также любили все психологизировать и сводить вопрос исключительно к идеологии. Как будто у любой свободы нет материальных ограничений! Как будто они сами совершенно свободны в том, проживут ли по десять тысяч лет или умрут, как все прочие, спустя несколько десятков. Как будто исключительно от их воли зависит, погибнут они, если их кинут в цистерну с серной кислотой, или нет. Как будто исключительно их желание определяет, смогут ли они без всяких технических средств улететь в космос и добраться до соседней галактики или нет… И, наконец, они очень старались избегать вопросов экономических. В этой сфере у них на все был один «компетентный» ответ: нужна частная собственность на средства производства, нужна рыночная экономика. Теперь все это есть. А страна сидит в глубокой… сами знаете где.
Какая свобода может быть у наемного раба? Какая свобода может быть у бедняка, у нищего? Какая свобода может быть у того, кто находится на нижних ступенях иерархической лестницы? Тоже никакая: все за него решают наверху. Какая, наконец, свобода у неграмотного и малограмотного? Реально — никакая. Такой человек обречен оставаться на самом дне общества. А между тем в последние пятнадцать лет власти предержащие методично и целенаправленно разрушают систему образования в стране. Зачем? На этот вопрос несколько лет назад ответил в прямом эфире правительственного телевидения господин Потанин. У нас, сказал он, слишком много образованных, они все время спорят о судьбах страны, а нам нужны рабочие — рабочих не хватает! То есть люди должны вкалывать на господина Потанина и не думать ни о чем. Тем более о судьбах страны. Действительно, неграмотный человек — вне политики. Если начнет развиваться, то может ведь — о ужас! — и задуматься, а почему, собственно, за какие такие заслуги господин Потанин (и остальные из той же компании) получил задарма огромные куски государственной собственности. Почему вообще надо работать не на себя, а на Потанина?