Тогда я все-таки убедил его. Сделать это было не так трудно. Я хорошо изучил его характер еще до его смерти. А то внешнее, что зависело от фенотипа, легко снялось, как одежда. Труднее было научить его переходу через межклеточную мембрану. У него не выходило, он нервничал, недвусмысленно называл меня шарлатаном, но потом мы нашли подступ к границе, и стало легче. Ему помогла неутраченная связь с прошлым, часто это действует лучше, чем психическое сверхнапряжение. Немудрено, что сначала мы попали не в ту дверь, к счастью, там никого не было. Потом мы нашли нужную дверь. Конечно, их встреча была не для слабонервных, но они оба с честью выдержали...
Он именно появился, а не пришел. Она даже не заметила, как он лег на свое любимое место у кровати.
- Ага, - сказала Жанна, - явился, гуляка. Есть хочешь?
Пес положил тяжелую морду на вытянутые лапы и прикрыл глаза.
Она впервые проводила ночь в этом доме, и, как всегда, на новом месте не спалось. Тогда она села в кресло с ногами, закуталась пледом и зажгла свечу. Было тихо, Джеральд вздрагивал на своей подстилке, сны гнались за ним по пятам. Обостренное зрение улавливало в тенях неясные колеблющиеся формы, отсветы от застекленных портретов скользили по стенам. Слух отсеивал ночные шорохи, а воображение приписывало им тайный смысл. Мысли свободно скользили от одного предмета к другому, и если бы в городе жили петухи, то давно бы им пришла пора возвестить о предощущаемом рассвете.
Она задремала. Сон сливался с явью, и Жанна так и не поняла, то ли она проснулась, то ли, напротив, соскользнула в сон, еще более глубокий и путаный.
Она увидела человека, повернувшегося к ней спиной и что-то ищущего в ящике письменного стола. Человек передвигался бесшумно, было похоже, что здесь ему все знакомо и он забежал на минуту, не боясь спящей собаки и чужой девушки. Жанна натянула плед до подбородка и молча наблюдала за ним. Свеча догорала. Казалось странным, что Джеральд, чуткий и недоверчивый пес, спокойно лежит у кровати, мерно и глубоко дыша во сне. Осторожно высвободив ногу, Жанна дотянулась до теплого бока и шевельнула собаку. Она не просыпалась, тогда Жанна толкнула сильнее, и в это время человек повернулся к ней лицом.
Так они и смотрели друг на друга. Жанна, замершая в кресле, с обнаженной ногой, протянутой к собаке, и человек, тот самый, чье тело, напитанное холодной водой, было похоронено на городском кладбище в конце лета.
Она сразу узнала его. Щеточка старомодных усов, высокий лоб, теплый взгляд светлых глаз. Он стоял, замерев, словно его застали на месте преступления, в неудобной позе - согнув спину и повернув голову.
- Вам неудобно стоять, - сказала Жанна. Голос подрагивал и был хрипловат со сна.
- Ничего, - ответил он, помедлив. Выпрямился, спрятал в карман листок бумаги и молча сел на стул. - Не бойтесь, - сказал он, помедлив. - Я не причиню вам зла.
- Я не боюсь. Почему вас прячут от всех? Разве вы совершили преступление?
- Да. Я утонул. Закон природы нельзя нарушать. Это и есть преступление - быть живым и мертвым одновременно. А вы та самая девушка, которую я не смог спасти?
- Мы немного знакомы. Я была вашей студенткой, просто вы меня не замечали.
- Возможно, - сказал он. - У меня слабая зрительная память. Особенно на девушек. Это не обижает вас?
- Нет. Я рада, что вы живы. Я хожу к вам на могилу. Вам нравится памятник?
- Не знаю, - улыбнулся он. - Не видел.
- Я помешала вам?
- Нет. Я не хотел пугать вас. Мертвецов боятся больше, чем живых.
- Боятся неизвестного, а я вас знаю. Вы такой, каким я вас себе представляла. И право же, я очень рада, что вы живой, - повторила она.
- Вы ошибаетесь. Я действительно утонул.
- Вы двойник того погибшего?.. Брат-близнец?
- Я и есть тот самый. Утопленник.
- А кто же там похоронен?
- Прошу вас, не задавайте вопросов. Я отвечу только то, что можно, ответить. Я похоронен там. Но я не пришелец с того света, не призрак. Просто здесь меня не существует. Даже для вас. Запомните это. Для всех я умер.
- И для вашего отца?
- Для него я живой и... мертвый в то же время. Он слишком любит меня и готов поверить всему, даже самому невероятному.
- Я тоже вас люблю. И тоже верю. Мне неважно, почему вы живой и куда уходите. Главное, что вы не умерли... навсегда.
- Тише, говорите, пожалуйста, тише. Вы разбудите отца. Он не должен знать о нашей встрече. Обо мне знают только собака и он.
- И я. Знаю давно. Я чувствовала это. Вы должны уйти?
- Да, я должен уйти. Не говорите никому. Отец боится, что вы расскажете обо мне.
- И что же будет, если об этом узнают?
- Нельзя делать то, чего делать нельзя, - усмехнулся он. - Я ухожу, но приду к вам потом. Вы не против?
- Вы разбудите его граммофоном.
- Я научился обходиться без него... У вас аналитический ум. И вы бесстрашная девушка. Я думал, что вы упадете в обморок.
- Не обольщайтесь. Я упаду. Потом. Сейчас просто некогда.
- Желаю удачи, - сказал он, - ждите меня завтра. Привет Джеральду. Пусть он не притворяется спящим.
- Он тоже любит вас. До завтра.
- Ложитесь в постель. Она ваша.
- Хорошо. Я попробую заснуть.
Дверь бесшумно закрылась за ним. Шагов она не слышала. Задула ненужную свечу и забралась под одеяло.
- Тебе же сказали - не притворяйся спящим, - сказала она. - Все равно у тебя уши шевелятся.
- Может, по-вашему, мне их нужно отрезать? - произнес пес из-под кровати.
- Ну вот, - вздохнула Жанна. - Старики пророчествуют, мертвецы оживают, собаки разговаривают. Что еще?
- А еще Вселенная делится как инфузория, - подумав, сказал пес.
- Как туфелька? - спросила Жанна.
- В том числе.
- Все ясно. Спокойной ночи.
- Какая уж ночь, - проворчал пес. - Утро на дворе...
Стучал в дверь, обитую мягким дерматином, неустанно звонил, прислушиваясь, как гулким эхом множится стук по лестничным площадкам, как истерично звенит звонок по ту сторону двери. И терпеливо ждал, хотя ждать давно не имело смысла.