деятельности союза и его руководства. Мало того, желая отбиться от уголовной
ответственности любым путем, он стал «вспоминать» все, что ему было известно о ком бы
то ни было вообще, оказывая «добровольную помощь» следствию. И, между прочим, в
числе множества известных ему фактов незаконной деятельности тех или иных
организаций и личностей, упомянул, что когда-то с его склада бралась видеокамера «для
взятки в банк за предоставленный кредит». Опа! Вот это дело похлеще самоубийства
какого-то ветерана-афганца и хищения барахла со склада! И, просверливая на ходу новые
дырочки в погонах, милицейская братва бросилась к начальству — есть!
Многие помнят, что время тогда в плане финансов было неспокойное. Дебилы-
самостийщики на радостях, что могут теперь воровать без «отстежки» Москве, рубанули
топором по всем десятилетиями налаживаемым связям с Россией. Украина в одночасье
осталась без ничего. Трупы сборочных заводов-гигантов, дышащая на ладан
энергетическая система, минимум полезных ископаемых, самый низкокачественный в
Европе уголь, миллиарды рублей сбережений населения, честно украденных и
поделенных между российскими и украинскими финансовыми кланами — все это отнюдь
не способствовало укреплению веры украинцев в светлое будущее нового независимого
государства и его президента. Нужны были отрубленные на площади головы.
Государственные банки — это святое! Зато выросли, как грибы, разного рода страховые и
трастовые компании, коммерческие банки — чем не вариант отвести удар от ошибок
госадминистрации? Так вот же они, люди, те самые! Фас, ату, порвать!.. Громкие дела
сыпались, как из рога изобилия, трещали задницы финансистов-коммерсантов. Те, кто не
мог откупиться, садились за взятки, хищения и тому подобные на 90% подстроенные
«дела». Иван Знаменный, как выяснилось позже, тоже давно был в «разработке». Ждали
только удобного случая — слишком чисто у него в банке шли дела, и даже сведения от
подсадного кгбэшного информатора не могли дать положительного результата. И вдруг
такая компрометирующая информация!
В Областном управлении МВД срочно была создана следственная группа, в которую для
укрепления вошел даже полковник КГБ. И пошло-поехало…
4. Дело
В жаркий июльский день ко мне в видеопрокат пришли двое и, предъявив удостоверения,
попросили выйти поговорить на улицу. Там уже стояла машина, в которую мне
предложили сесть и проехаться на ул. Совнаркомовскую. Я, совершенно ничего не
понимая, и строя самые фантастические догадки, был доставлен в один из кабинетов
«управы», где мне сказали, что я должен дать показания по факту передачи взятки Ивану
Знаменному за предоставленный кредит.
Через полтора часа мои показания были выброшены в мусорную корзину. Следователь
сказал мне, что я, видимо, не понял, чего он от меня хочет. Его интересовало подробное
описание того самого дня «Х», когда состоялась передача видеокамеры, как, когда, за что и
почему. Я объяснил ему еще раз устно, что ничего такого не было и я вообще не понимаю
сути задаваемых вопросов. Да, кредит брали, но не я и не себе. Аппаратуру видел, на
склад со Стасовым заезжал, что-то там кому-то кто-то отгружал — я что, помню? Это
было больше полугода назад. О видеокамере как предмете взятки понятия не имею.
Сообразив, что так он ничего из меня не вытащит, следователь доверительно раскрыл мне
страшную тайну: Знаменный задержан, сидит у них в камере уже вторые сутки, дает
показания, что брал взятку за кредит. А в другой комнате товарищ Черноусов его
показания подтверждает. А за месяц до этого вызванный для дачи показаний по этому
«делу» товарищ Стасов написал явку с повинной, подробно рассказав, как мы с ним
ездили на склад за видеокамерой для взятки в банк… Честно говоря, у меня бешено
колотилось сердце, и я почувствовал, как меня начинает охватывать паника. Все, что я
смог из себя выдавить, было тихое «Не верю». В ответ счастливо улыбающийся
следователь достал из ящика собственноручно написанные Стасовым показания и сунул
их мне под нос для ознакомления. Так и есть: этого гада действительно вызывали месяц
назад, а он даже словом мне не обмолвился! Я почему-то успокоился и продолжал
настаивать на том, что это все чушь и ничего не знаю. Когда я окончательно надоел
следователю, он пригрозил, что это не последняя наша встреча, чтоб я никому о ней не
рассказывал и не уезжал из города.
Вырвавшись на улицу, я тут же бросился к телефону-автомату и позвонил одному из замов