Знаменного с просьбой о срочной встрече. Через десять минут я уже рассказывал все
подробности происшедшего обалдевшему заму. Оказывается, об аресте управляющего
никто не знал, и он, поблагодарив меня, бросился на работу «наводить порядок». Я с
чувством выполненного долга поплелся домой. Вечером, зайдя к Стасову, я получил на
мой вопрос вполне достойный его ответ: «Я пообещал следователю, что ничего никому не
скажу». Без комментариев.
5. Буря
Если бы я сказал, что ничуть не испугался происшедшего, я бы покривил душой. Конечно
же, воображение рисовало мне радужные перспективы: допросы, показания… Но ни в
коем случае я себя не видел на скамье подсудимых. Это было невозможно в принципе,
никогда, ни за что! У меня возникало ощущение, что я смотрю какой-то низкобюджетный
«совковый» фильм. А в связи с происходящей «охотой на ведьм» в стране это все
леденящей хваткой сжимало горло — страшно, все-таки семья, дети… И все равно не
верилось, что со мной может произойти что-то серьезное. Пожалуй, тогда мне казалось, что я принял правила какой-то рискованной игры с полной уверенностью, что в самой
безвыходной ситуации всегда смогу нажать кнопку «Стоп» и выйти сухим из воды.
Знаменного выпустили через трое суток, предварительно получив с него показания, что он
получил видеокамеру в подарок к Новому году. Его, как потом выяснилось, уговорил
«добрый» следователь: «Вас никто не сможет обвинить в получении взятки — ведь в силу
того, что вы не являетесь должностным лицом как работник коммерческой структуры,
ваши действия не попадают под эту статью». Действительно, в то время в Уголовном
кодексе Украины была статья, точно определяющая понятие «должностное лицо» — это
лицо, являющееся работником государственной, бюджетной структуры и занимающее в
ней руководящий пост. «Банк» был коммерческой структурой (более 50% уставного фонда
в нем состояли из частных вкладов физических лиц), а посему управляющий не являлся
бюджетным работником. По закону он мог получать даже взятки в чистом виде! Поэтому
Знаменный и подписал в присутствии одобрительно кивающего ему головой одного из
ведущих адвокатов Харькова Белкина эти злополучные показания. За что тут же был
освобожден под подписку о невыезде, и, радостно щурясь теплому солнышку свободы,
покинул изолятор временного содержания.
Нас не трогали больше месяца, и нам стало казаться, что все закончилось. Естественно, все мы встретились и обговорили сложившуюся ситуацию. Ничего страшного, казалось,
не могло произойти, а сам Знаменный заверил нас, что «вопросы решены», все улажено и
больше никого дергать не будут. На всякий случай обговорили тактику поведения каждого, и даже простили Стасова, который рассказал, как его запугивали и обещали, что в случае
написания им явки с повинной он по делу будет проходить исключительно в роли
свидетеля. Не знаю, какие мысли возникли в головах остальных, но лично мне все это
было слушать отвратительно. Каждого из нас уже допрашивали, пугая и обещая надолго
посадить, поэтому мы, помня тот панический ужас, который вызывали такие «уговоры» и
видя несчастного Стасова, который блеял, пытаясь оправдаться перед нами, все же
пожалели его. Он снова стал членом команды, дав негласную клятву стоять со всеми до
последнего.
Но в середине августа началось все снова, и теперь делом занялась городская прокуратура.
На этот раз следственную группу возглавила бой-баба, подполковник милиции Алена
Надеенко, человек, которого я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь. Она —
классический пример мента в чине в самом худшем проявлении этого слова-клички.
Как выяснилось позже, в недрах УВД уголовное дело было практически похоронено. Но
кто-то где-то как-то кому-то что-то ляпнул. Как?! Пропустить такую возможность
прогнуться и получить повышение? Вы не смогли, зато мы — на раз! И дело передали в
прокуратуру как требующее особого внимания и тщательного расследования, выделив его
из общего расследования по афганцам в отдельное делопроизводство.
Весь август, сентябрь и октябрь нас вызывали в прокуратуру на ул. Студенческую. Было
измарано сотни листов бумаги. Требовали одного — дать показания на Знаменного, что
видеокамера была дана ему как взятка за предоставление кредита. Мне и Стасову
рассказывали, что если мы это подтвердим, то будем проходить по делу в качестве
свидетелей (действительно, в комментариях к статье о даче взятки должностному лицу