Слезы навернулись на глаза матери. Она приблизилась к Чаяне, обняла её крепко, стала разглаживать потрёпанные волосы.
– Девочка моя, моя красавица! Ты же моя принцесса! Самая красивая девочка на свете… Самая талантливая! Я обещаю тебе, все пройдёт. Все пройдёт…
Чаяна посмотрела на мать с укором.
– Мама… И ты тоже?! Не пройдёт! Ничего не пройдёт! Мама, мама! – она обняла мать и безудержно рыдала.
– Почему никто не сказал мне, что это так больно, мама!! Господи, как мне больно!!! – она уткнулась в Валину грудь, и тело её тряслось от приступов плача. Ее дыхание стало частым, казалось, что Чаяне не хватало воздуха.
Валя тоже беззвучно плакала. Она не знала, что ответить дочери. Что надо было ей ответить? Что такова жизнь, которая состоит из боли и разочарований? Что любовь не всегда большое счастье, и что по большей части, любовь – это слезы и отчаяние. Валя знала, что теперь Чаяна навсегда попрощается с детством. Это был ее первый опыт взрослой жизни. Её «боевое крещение».
– Малышка моя… Ты такая хорошая, умная, красивая. У тебя ещё столько будет парней… А Гриша… что Гриша… – Валя успокаивала её, но сердце разрывалось.
– Мне не нужны другие, мама! Мне он нужен! Он!!! – Чаяна плакала и плакала. Валентина гладила дочь по голове, ей казалось, что она сейчас задохнётся от боли и досады.
– Я знаю, малышка… Я знаю, – повторяла она.
8
Гриша вернулся домой. Он чувствовал усталость и измождение, словно, его заставили работать несколько часов. Его мать, пожилая женщина со слабым здоровьем, встретила сына в коридоре.
– Что с тобой, Гришенька? – спросила она. – С тобой все в порядке? Бледный ты какой-то.
– Да, мамуленька. Все в порядке, не переживай, – ответил он.
– Ну если хочешь есть, там котлеты с жареной картошкой. – устало проговорила мать.
– Спасибо мамочка, я сыт, я же к Чаянке ходил в гости…
– А… забыла уже, ну надо же… Валюшке привет от меня передал? – спросила мать. Гриша закивал головой.
Женщина медленно пошла в свою комнату. Дойдя до нее, она плотно закрыла за собой дверь.
В последнее время, его мать стала очень религиозной. Она постоянно читала Библию и посещала церковь. Гриша не возражал. Религия помогала ей справиться с депрессией – изнуряющим сахарным диабетом и уходом мужа. Мать его была образованной женщиной из хорошей семьи, но жизнь отняла все её надежды быть счастливой. В отличие от Валентины, которая стойко боролась с невзгодами, Гришина мать замкнулась в себе, и все что происходило вне стен своей комнаты, включая собственных детей, мало её волновало.
Гриша тоже поплёлся в свою комнату, и, не включая света, уселся в кресло. За окном распростёрлась ночь. Но жизнь в Москве только начиналась. С улицы была слышна музыка, смех, шум проезжающих машин. Гриша смотрел в окно. Он был в шоке от пережитого дня. Он никогда не мог даже представить того, что Чаяна его полюбит. Да, его поклонники в соцсетях постоянно твердили ему о том, что у Чаяны есть к нему чувство, но он считал это лишь глупой блажью, фантазиями их зацикленного на паре «Грияна», мозга.
Чаянка назвала Злату легкодоступной девицей, обеспечивающей Грише секс. Но она не знала того, что между Златой и Григорием близость случилась лишь в их последний отпуск. Да, Злата не была девственницей (где вы найдёте девственницу в Европе в двадцать пять лет?), но она знала, когда и что позволять себе, и если она решилась на близость с Григорием, значит, её намерения относительно партнёра были серьёзны.
Гриша старался забыть о произошедшем и пламенном признании Чаяны. Ведь именно сейчас, его отношения со Златой достигли своего апогея. Они были неизмеримо счастливы вместе, и любовь Чаяны совсем его не радовала, а, наоборот, стала ношей, которую он хотел сбросить. Он решил прекратить всяческие контакты с девушкой во имя своего и её блага.
Об этом он и сказал Валентине, когда та, дав дочери снотворное, вышла разговаривать с Гришей во двор.
–Мама Валя, я очень люблю и тебя, и Чаянку. И всегда буду любить вас, потому, что вы так много мне дали. Вы стали для меня настоящей семьёй. Но больше не зови меня к себе, я не приду! Пусть Чаяна подрастет и успокоится, тогда и устаканится всё, думаю. А сейчас, нам с ней лучше не встречаться, – говорил он Вале по телефону.
А Валентина, с глазами на мокром месте, во всем соглашалась с Гришей, повторяя, что «да, так будет лучше», но в голове ее звучало отчаянное: «Бедная моя девочка… Бедная моя дочка, что же теперь с тобой будет?»
Потом, она долго разговаривала с Чаяной, и они вместе плакали, обливаясь горячими слезами.