– Погоди, Чаяна! Ты просто убиваешь меня! Зачем же так унижать?
Она вопросительно посмотрела на него, словно, не понимая, о чем речь.
– Ну… Мне действительно пора уходить, – сказала она и знаком позвала официанта. Она отдала ему крупную купюру денег. – Сдачи не нужно! – приказала она по-барски.
Гриша взял её руку и прижал к себе.
– Чаяна, подожди, ещё одну минуту… , – он умоляюще глядел на неё. Впервые он обнаружил в ней ледяной взгляд, которым она одарила его.
– Гриша, – сказала она твёрдым голосом. – Мне надо идти.
– Стой! – он, почти, крикнул. – Я не узнаю тебя, Чаяна… Где та девочка, которую я знал? Не уходи… Он взял её за плечи.
– Ты же моя девочка… Ты моя Марютка… Моя Русалка…
Чаяна присела. Её лицо оттаяло ото льда, но оно, вдруг, стало печальным. Она скривила рот, словно, что-то укололо её или причинило боль. Она подняла на него глаза, полные слез и тихо произнесла:
– Русалки больше нет, Гриша… Она превратилась в морскую пену, бросившись в Москву-реку шесть лет назад… А сердце её стало пеплом…
Гриша не хотел верить её словам, не хотел верить, что она не забыла прошлого… Он взял её руки в свои, и стал жадно целовать их.
– Я люблю тебя, моя девочка! Я безумно люблю тебя! Я всегда любил только тебя, только не осознавал этого, идиот! Но я наказан, наказан… за то, что причинил тебе… Не казни меня, Чаяна, давай начнём все сначала!
– Что?! – спросила она удивлённо и растерянно.
– Я люблю тебя! – повторил он.
Воцарилась секундная пауза. Она просто смотрела на него открытым влажным взглядом. За эти секунды, эмоции сменялись на её лице, словно бы, облака в весеннем небе.
Зазвонил её мобильный. Она пришла в себя. Смутившись, она повторила:
– Гриша, мне сейчас действительно надо идти. Меня ждут… Но, дай мне свой номер, я перезвоню…
Он быстро написал ей на салфетке. Он подошёл к ней и одарил её коротким поцелуем в губы. Она не сопротивлялась.
– Я жду, – проговорил он решительно.
6
Всю следующую неделю Гриша ходил воодушевлённый их встречей. Лёжа ночами в постели, он вспоминал каждую деталь того вечера. Он думал о выражении лица Чаяны, когда он что-либо говорил ей, или напоминал о чём-то. Он пытался угадать, что значил её тот или иной жест, что хотела сказать она своим взглядом, или движением тела.
Он ждал её звонка. Он был абсолютно уверен, что Чаяна обязательно позвонит, чтобы продолжить тот разговор. Он вспоминал её раскрасневшееся от смущения, лицо, когда он признался ей в любви. «Её это не оставило равнодушной, она меня не забыла», – думал он блаженно. Он оправдывал её молчание чрезмерной занятостью и востребованностью. «Она ещё переваривает наш разговор, конечно, ей нужно время, чтобы привести мысли в порядок», – убеждал он себя и терпеливо ждал.
«Вот пройдут выходные, и она обязательно позвонит, вот пройдёт понедельник – день тяжёлый, и она, несомненно, даст о себе знать. А как же иначе?» – говорил он сам себе. Но, проходили дни, и ещё неделя, а его телефон молчал. Чтобы отделаться от горького подозрения, начинавшего подтачивать его изнутри, словно червь, он решил перезвонить ей сам. Он по несколько раз в день набирал номер её мобильника из визитки, но номер был недоступен. Он нервничал и пил, потом, приходил в себя и снова звонил, чтобы услышать гудки «вне обслуживания».
Он понял, что она не перезвонит, но отгонял от себя эту мысль. Свои дни он проводил дома, надеясь, что она позвонит на домашний, или, вообще, заявится к нему в гости. Но, её не было, мобильный был недоступен, и эту, обрушившуюся на него реальность, Гриша запивал водкой. Он придумывал миллионы причин её молчания – скромность, обиду на него, занятость, болезнь, в конце концов. Единственное, что он не принимал –это факт того, что он ей безразличен. Он забросил свою работу в театре, не хотел разговаривать с друзьями и братом. Он сидел дома, ждал и насиловал свой телефон бесконечными звонками Чаяне. Потом, он догадался позвонить Вале, но и она была недоступна.
– Они, что, сговорились что ли, стервы? – кричал он в голос, мечась из угла в угол своей квартиры.
* * * *
Так, однажды вечером, подавленный и пьяный, сидел Гриша в кресле и занимался тем, что безразлично переключал телевизионные каналы. Он был в ступоре и депрессии. У него не оставалось денег даже на еду, но это его мало беспокоило. Он забыл, когда в последний раз купался или брился. Весь его мир, словно бы, сузился до размеров пяти букв: Ч-А-Я-Н-А.
Чаяна – яркая мерцающая звёздочка, такая близкая и бесконечно далёкая… Гриша сидел, вспоминая прошлое, когда, в золотистой дымке его, они с Чаяной дурачились в перерывах между съёмками, то гоняясь друг за другом, то, кормя и марая себя кетчупом и майонезом в ресторане фаст-фуда. Он обнимал её и целовал в щёчку, совсем по-братски, а она, словно, котёнок, в блаженстве льнула к нему, закрывая глаза.