Дядя Митя – наш завхоз. Он был пожилым толстым человеком. Он любил произносить речи, особенно, когда у него просили машину отвезти в Госстрой или в другое место подрамники. Он так долго рассказывал обо всех проблемах с бензином, о трудностях с запчастями, о невозможности достать новый коленвал, что вы начинали чувствовать всю несостоятельность своих претензий. Дядя Митя носил очки, как бинокли, и почти ничего не видел, но, тем не менее, был в курсе всех институтских дел.
На следующий день я его разыскал и тут же пошел напролом.
– Дядя Митя, где мой макет кинотеатра? Мне сказали, что два дня назад вы его рассматривали, а потом он пропал.
– Какой макет? Что я мог рассматривать – я же ничего не вижу. Зачем он мне нужен?
– Вот тут, на столе, стоял белый купол, выклеенный из планшетов.
– Ах, вот ты о чем! Саша, ты меня удивляешь. Ты так рассуждаешь, как будто ты не работаешь в нашем институте, и тебе совершенно безразличны все наши хозяйственные дела. Ты даже не потрудился посоветоваться со мной.
Дядю Митю понесло и, видно, надолго.
– Где макет? – закричал я, чувствуя, что он что-то знает.
– Саша, – опять начал он. – Ты даже не знаешь, сколько штрафов мы платим пожарной инспекции за проводку, за кипятильники. А теперь архитекторы завели моду делать еще самодельные абажуры. Сказал бы мне, я бы выписал тебе со склада персональную лампу.
Тут до меня доехало.
– Это не абажур, это макет! Где он?
– А ты его точно не повесишь?
– Клянусь.
– Ну, смотри мне! Я тебе пока что верю.
Дядя Митя повел меня на склад. Там, между геодезическими рейками и старыми подрамниками, лежал, несколько помятый, мой многострадальный макет. Но я и этому был рад. Мы с Мишей привели его в порядок.
Смотрели его на совете в Госстрое только через полгода. Все хвалили, говорили, что ново, интересно, но строить не рекомендовали.
Приближалась отпускная пора. Моя новая пассия – Света уехала с сестрой и подругами в Крым, в Алушту, и всячески призывала меня приехать. Наконец, я получил отпускные деньги, с легким сердцем сел в самолет и полетел в Симферополь. Света встретила меня в аэропорту.
КРЫМ
В Алуште цены стабильные: койка – 1 рубль в сутки, раскладушка – 70 копеек, двое в одной койке – 1 рубль 50 коп., насчет большего количества человек в одной койке прейскурант умалчивает.
Света с сестрой Галей и приятельницей Ирой были обладательницами курсовок в доме отдыха «Колхозник» и снимали комнату напротив этого сельскохозяйственнооздоровительного заведения. Перед моим приездом Света сняла мне топчан у их соседки бабы Маши. Топчан был твердым, как гранитная плита, но баба Маша приравнивала его к раскладушке, то есть брала по 70 копеек в сутки. Оформляла она своих жильцов неофициально и катастрофически боялась милиции. Ее любимое слово было «ухмыляться». Точного смысла его я так и не понял. В первый же день она поведала мне удивительную историю.
– Вчерась, как вышла я из дома, гляжу, кто-то зашел во двор. А как увидела я милиционера, кричу жильцу: «Ухмыляйся, чтоб не видели». А милиционер ко мне – «Давай паспорта», а я ему: «Что мне ухмыляться – все как есть жильцы прописанные». Десятку все-таки пришлось ему дать.
На следующий день, когда Света пошла получать свою курсовочную пайку в пансионат «Колхозник», где питались люди весьма далекие от сельского хозяйства, я побрел в ближайшую диетстоловую. В курортных столовых полная демократия – совсем открытая кухня. Возможно, это сделали для вентиляции. Я выстоял длинную очередь и добрался, наконец, до подносов. Повар совершал магические действия – делал из хлеба котлеты. Загоняет в мясорубку буханку, перемалывает ее и без всякого зазрения совести лепит из этого фарша котлеты.
Вообще с отдыхающими здесь не сильно панькаются. Полная дама не может протиснуться между прилавком и штанкетным поручнем. Жалуется кассирше. Та немедленно парирует: «С вашей комплекцией вам есть не обязательно». Добрался, наконец, до меню. Читаю: «Суп с фиркадилками, омлет сыром». Название пугает, но голод не тетка – решил все-таки попробовать. Оказалось, ничего страшного – никакие «фиркадилки» в супе не плавали. Вообще суп оказался достаточно стерильным. Когда я случайно брызнул им на рубашку, я думал, что останется пятно. Рубашка высохла, и никаких следов этого изысканного блюда не осталось. В этот день решили пораньше лечь спать, чтобы утром отправиться на пляж.