В это время в зале шел фильм «Нормандия-Неман». Динамики были рядом с нами. Четыре сеанса в день как раз совпадали с часами нашей работы с 4 до 12. Если я по дороге домой начинал мурлыкать в троллейбусе «Встретились мы с Танею, Татьяною, Татьяною…», у Юры начиналась истерика. Эта песня преследовала нас даже по ночам.
На складе нам выписали кисточки номер 10, предназначенные для работы над мелкими акварелями, а не для огромных декораций, и небольшие тюбики с красками. Поэтому мы сами приобрели флейцы и банки с гуашью.
Режиссер спектаклей был лысым энергичным молодым человеком с галстуком-бабочкой и с приказчицкими усиками – типичный чеховский персонаж из провинциальных актеров. Он считал себя большим хохмачом. Нам он предъявлял одно, как казалось ему, крайне остроумное требование:
– Рисуйте, как хотите. Главное, чтобы это были задники, а не задницы. Ха-ха!
С осветителем мы познакомились за три дня до спектакля. Регуляторная была под сценой. Он высунулся из своего люка по пояс.
– Шото я не очень догоняю вашу березовую рощу. Но это в прынцыпе не играет никакой роли. Я дам свет из передних и штанкетных софитов и будет то, шо надо, то, шо доктор прописал. Кстати, товариши Левитаны, тут у меня есть гениальная закуска. Я купил 100 граммов свежайшей колбасы. Закуска пропадает. Ее нельзя помимо сопровождения. Сбегай кто-нибудь из вас, да хлебца прихвати, а то боюсь, не накушаемся.
Пришлось сбегать. Осветителем он оказался действительно хорошим, особенно после сопровождения.
Иногда удавалось добывать халтуры прямо на работе. Однажды потребовали от нашего института представить в ЦК к очередной конференции проекты всех сельских объектов. Сроки дали мизерные. Инструкторы ЦК грозились оторвать голову. Позвал меня Сергей Константинович и говорит:
– Ты же знаешь, что за архитекторы проектируют сельские здания. У них две руки и обе левые. В общем, собери своих ребят, я хорошо заплачу. Нужно врезать в цвете 40 планшетов за две недели.
Собрал я бригаду из шести человек отборных бойцов, и мы врезали-таки эти планшеты. Работали у Толика – у него были две большие комнаты и никого не было дома. За пару дней до окончания нас посетило начальство, чтобы посмотреть, нет ли каких замечаний. Планшеты понравились – они были покрашены темперой, тогда она только входила в моду. До этого, как правило, красили планшеты акварелью. Самой ходовой акварелью среди архитекторов была, так называемая, «дедовская». Называлась она так потому, что ее готовил один дед в Москве кустарным способом. Он знал вкусы наших архитекторов и приготовлял акварели различных нейтральных тонов: десятки тонов бежевого, серого и кремового оттенков. Эту акварель он формовал лепешками и наклеивал на ленты ватмана. Поэтому, когда кто-то из наших архитекторов отправлялся в Москву, его обвешивали заказами.
– Слушай, когда ты будешь в МАРХИ (архитектурном институте), будь добр, возьми мне две склейки Гознака 30х40 (бумага), и у деда рублей на 200 полосок с лепешками.
Но время нежных акварельных подач прошло. На смену изысканным архитекторам пришли вершители судеб – грубые чиновники из Госстроя. Мы красили уже только темперой. Прибывшее из института начальство осматривало планшеты, расставленные вдоль стен и разложенные на полу. Среди нас была одна представительница слабого пола Оксана Руденко – девушка бойкая. Ее выставили вперед для общения с заказчиками.
– А это что такое? – вдруг изумился Сергей Константинович.
– Все точно по проекту, который вы нам дали.
– Да нет, что это за огромный заголовок?
– Что, буквы большие?
– Нет, вы только прочитайте, что здесь написано. «Пункт искусственного наслаждения». А там было «пункт искусственного осеменения».
– Подумаешь, в одном слове ошиблась. – Это-таки писала Оксана.
– Нет, прочитайте до конца.
– Там в штампе было сокращение «со складом конц.», ну я и расшифровала по смыслу.
– Что расшифровала? Там было написано «Пункт искусственного осеменения со складом концентрированных кормов». А вы что написали: «Пункт искусственного наслаждения со складом концов». Что же это за концы такие?