— Идемте, идемте, — проворчал Ноерс. — Вам что, нужны проблемы? Не хватало еще связаться с полицией.
— Мы просто уйдем и оставим этого человека валяться здесь?
Ноерс пожал плечами.
— Он ведь уже мертв, не так ли? Теперь вы ему не можете помочь. А вдруг тот, кто его убил, прячется вон за той горой мусора? Если вы будете продолжать пялиться на этот труп, местные подумают, что вы родственник, пришедший сюда, чтобы начать вендетту. Лучше пойдемте отсюда, Джон.
— Но...
Эмори замолчал, поняв, что сказать было нечего. Он постарался сдержать дрожь отвращения, когда они свернули за угол. Маленький, очень грязный мальчик лет трех, практически голый, уставился на них, когда они проходили мимо. Женщина лет двадцати, — вероятно, его мать, — быстро схватила его когтистой рукой и ута— щила обратно в дом.
— Они держатся здесь подальше от улиц, не так ли?
— Как правило, да. Так вы проживете немного дольше. — Ноерс криво усмехнулся и добавил: — Если бы кто-то его купил, я написал бы роман об этом месте. Этот район похож на ад, а рядом солнечное шоссе точно символ замечательных успехов Человечества. И всего лишь в сорока минутах езды от Манхэттена. А вот мы и пришли, — спокойно добавил он, когда они свернули на дорожку, ведущую к небольшому, обшарпанному дому, некрашеные стены которого делали его очень заметным на фоне бунта всех цветов радуги вокруг.
На почтовом ящике было написано имя Крисли. Ниже, более мелкими буквами, стояли имена: Брайан, Воррджек, Левин, Хэдэфилд.
— Эсперы склонны держаться вместе, — объяснил Ноерс, нажимая кнопку звонка.
Дверь открылась почти немедленно, без обычного интервала для того, чтобы хозяин дома успел посмотреть в глазок, кто пришел. Конечно, подумал Эмори, зачем эсперам вообще смотреть в какие-то там глазки?
Эмори увидел практически нежное внимание, написанное на округлом лице с тонкими чертами.
— Привет, мистер Эмори, — сказал Джилл Хэдэфилд.
Псионический контакт был совершенно новым опытом для Эмори. Он спокойно лежал на рваном диване в голой комнате Хэдэфилда, глядя на неподвижную фигуру эспера на полу, а иногда переводя взгляд на Ноерса, который с напряженным лицом расположился в самом темном углу комнаты. Хэдэфилд корчился так, словно испытывал муки. Странно спокойная улыбка пробегала по его лицу, чередуясь с гримасами настоящей боли. Эмори ждал.
Филимон Григореску, думал он. Просто имя на меморандуме, адресованном Каргу, на котором еще было написано относительно предстоящей зачистки жизни на планете Земля в системе Соль. И какую странную роль я играю вместе с этим Филимоном Григореску из Румынии? — подумал Эмори, наблюдая, как Хэдэфилд весь трясется в усилиях установить контакт.
Любопытно, подумал Эмори, что полный разрыв межконтинентальных коммуникаций совпал с внезапным и резким подъемом пси-способностей людей, словно блокада Европы и конфискация любительского радиооборудования заставили природу найти новые средства для связи. Эмори допускал, что многие называющие себя эсперами были либо мошенниками, либо несчастными, имевшими очень слабенькие силы, проявляющиеся внезапно и бесконтрольно. Но Хэдэфилд был иным. Он, казалось, испытывал мучение, корчась на полу, но это было восторженное мучение подлинного мистика, странная боль связи на каком-то глубоком уровне.
Внезапно он сел. Лицо его было белым, от него отлила вся кровь, но в глазах не было ни малейшего признака напряжения.
— Контакт достигнут, — прошептал он. — Будет задержка на минуту-другую. Дайте мне руку, Эмори.
— Вы уверены, что это будет абсолютно конфиденциально? — с тревогой спросил Эмори.
Хэдэфилд пожал плечами.
— Я уже говорил вам, что работаю, как коротковолновое радио. Ни одно ваше сообщение не останется у меня в памяти, все это пройдет через меня в Румынию к вашему Григореску. И даже если бы я и мог настроить себя так, чтобы запомнить ваше сообщение, — чего я, уверяю вас, не могу, — то все равно хранил бы его в строгой тайне. — Внезапно он застонал. — Григореску найден. Теперь держите меня крепко. Когда вы отпустите мою руку, я вынужден буду прервать контакт.
Рука Хэдэфилда была холодной и мягкой. Эмори крепко стиснул ее и закрыл глаза. Филимон Григореску, я хочу поговорить с вами. Филимон Григореску... Внезапно в его голове возникло странное изображение: темно-фиолетовый коридор, затем целая сеть пересекающихся коридоров, сложных, запутанных, сходящихся и снова расходящихся, протянувшаяся чуть ли не на полмира...