Позже, когда они снова прощались, Саша ему шептала:
— Мама старается подружиться с тобой. Знаешь, это так на неё не похоже. Она ведь почти никогда не меняет своих убеждений. Разочароваться в человеке ещё может, хотя тоже — если уж прониклась к кому, то до последнего верит. А вот наоборот — вообще не припомню такого. С тобой впервые… И это не из-за меня, притворяться она бы ни за что не стала. Она действительно изменила своё отношение к тебе. Но и ты попытайся сделать шаг навстречу… Пожалуйста. Она же моя мама. Иначе как же мы будем?
— Хорошо мы будем. И насчёт Анны Борисовны не переживай — прямо с завтрашнего дня начну делать эти самые шаги. Только сразу говорю на будущее, даже не проси называть её мамой. А то я с ума сойду. А зачем тебе безумный муж?
— Уверяю тебя, мама — тоже. От шока. Так что — да, лучше обойдёмся без крайностей, — смеясь, ответила Саша, но затем смех её умолк. Взглянув ему в глаза, она спросила недоверчиво: — Муж? Глеб, ты сказал муж?
— Ну а как? Кем я вам тут буду? Приходящим папой, что ли? Нет уж… Или ты отказываешься выходить за меня замуж?
— Нет, что ты… конечно, нет! Просто это так неожиданно.
— Так ты согласна?
— Конечно, да…
Спустя время
Глеб и Саша поженились в сентябре. Свадьба получилась весёлой и шумной, даже чересчур шумной. Кто-то из подвыпивших гостей расхлестал зеркало в уборной ресторана (про перебитые бокалы и говорить нечего). Кто-то танцевал так, что порвал связки и со свадьбы уезжал в карете скорой помощи. А кто-то в лучших традициях умудрился подраться, правда, уже под самый занавес.
К счастью, молодожёны уехали рано и ничего этого уже не видели.
После этой свадьбы коллеги Анны Борисовны потом ещё долго с упоением шептались, передавая друг другу пикантные подробности о том, как физрук застукал Оксану Григорьеву с другим. И обоим досталось: и другому, и неверной жене. Потом Оксана уволилась, и сплетни прекратились.
Глеб восстановился, но с четвертого курса перешёл на заочное — не очень у него получалось совмещать семью, работу и учёбу. Даже несмотря на то, что преподаватели, все как один, закрывали глаза на его пропуски и ставили оценки автоматом.
Изредка он встречался с бывшими друзьями, сокурсниками, соседями по общежитию. Поначалу на него взирали почти как на безумца, который осмелился проникнуть в лабиринт к Минотавру. Однако Глеб уверял: Фурцева — мировая тётка и тёща. И был совершенно искренен. Впрочем, если бы у Анны Борисовны спросили, как ей зять, она бы ответила что-нибудь в том же духе. Они и впрямь умудрились поладить.
А ещё через два года у Алёши Привольнова родилась сестрёнка…