— Что-то мне неохота в это дело ввязываться, — прогундосил Микшан.
— Так никто тебя не спрашивает. Да ты не боись. Не на грабёж тебя посылаю, на честную работу.
Ромкин фургончик ожидал у сарая. Обычный крытый грузовик, в таких развозят продукты по магазинам. По извечной шофёрской привычке Ромка дремал за рулём.
Засоню быстро пробудили, в фургон загрузили восемь десятков ящиков, в каждом из которых позвякивало двадцать четыре закупоренных поллитровки с драгоценным напитком.
Клава вынесла бумаги: неразборчиво заполненный путевой лист для Ромки, а для Микшана и вовсе не пойми какую бумажонку с неформальными пояснениями: Серёжик, Антонина и тому подобными. Никаких цен и адресов не было, ящики и бутылки считались оборотной тарой: сколько увёз, столько и привезти обязан, только бутылки увозились полными, а возвращаться должны были пустыми. Короче, дело у Клавы было поставлено на поток.
— Деньги будешь получать по счёту, но без расписок, — внушала хозяйственная тётка. — У нас всё по честному, не как в сельмаге.
Наконец, тронулись в путь. Микшан смотрел, как убегает встречь машине недавно отремонтированная лента шоссе и думал, что дело, кажется, оборачивается неплохо. Евстихей до города, поди, не достанет, от Клавы тоже можно сбежать, да ещё с деньгами. Грозить она, конечно, может, но не в полицию же ей обращаться, самогонщице. Ещё бы паспортом разжиться, и совсем было бы отличненько. Но и так нормуль.
В городе Микшан бывал, когда его с классом возили туда на экскурсию. Тут любой поймёт, что шляться на экскурсии — самое безнадёжное дело. С городом так не познакомишься.
Зато фургончик петлял по каким-то закоулкам, шикарные проспекты лишь изредка пересекал, у питейных заведений останавливаясь лишь возле заднего входа. Сгружали один-два ящика и отправлялись дальше. Серёжик с клавиной цидульки оказался лощёным барменом из сияющего ресторана, а Антонина — потрёпанной бабкой из пункта приёма пустых бутылок. Зато Серёжик взял один ящик кальвадоса, а Антонина — семь. Пачка денег в Клавиной сумке ощутимо толстела, и всё притягательней становилась мысль, что тут хватит на целый месяц роскошной жизни. О том, что будет через месяц как-то не думалось.
Последняя точка была на Микшанин взгляд странная. Вход с проспекта, резная парадная дверь, вывеска с золочёными буквами, всё, как в приличном заведении. «Досуговооздоровительный центр» — не какая-нибудь забегаловка, но дверь ведёт в крошечную пристроечку, в какой и забегаловке стыдно быть. Пристоечка даже не одноэтажная, прикрывает ход в подвал того дома, к которому она прилепилась.
В этот микроцентр следовало доставить десять ящиков кальвадоса и единственный ящик ракии. Слива давно отошла, и ракия у Клавы заканчивалась.
Ромик на этот раз особо помогать не стал, скинул ящики на тротуар и полез в кабину.
Внутрь занесёшь сам, а я поеду. Мне ещё кой-куда надо. А ты товар сдашь и в деревню вернёшься своим ходом. Автобусный билет Клавке сдашь.
Дверь в центр была не заперта, отремонтированная лестница и впрямь вела в подвальное помещение. Несмотря на низкие потолки, там также был порядок, уют и красота. На стенах под стеклом висели большие фотографии, на которых красовались парни в кольчугах и с мечами в руках. Очень эти фотки не понравились Микшану, слишком уж они напоминали светлого рыцаря… забыл, как его звали…
Микшан подошёл ближе, прочитал подпись под одной из фотографий: «Слёт реконструкторов в…» Название места, где был слёт, оказалось каким-то дурацким, его Микшан читать не стал.
В помещении центра не было никого, дверь вглубь подвала оказалась заперта.
Что делать прикажете? У реконструкторов, что бы это слово ни значило, можно было бы поспрошать о светлом рыцаре, жаль, забыл его имя. Хотя, если они из одной банды, то от них следует держаться подальше. Вот только деньги кто будет платить? Одиннадцать ящиков самогона, не кот чихнул.
В зальце стоял письменный стол и больше никакой мебели. Микшан присел на крайний ящик. Бутылки стеклянные, что им будет… В носу свербило, напоминая, что в любую минуту может ожечь болью. Видать не удалось накрепко избавиться от Евстихеевой цепи. Вроде и свободен, а в носу свербит. Слово это любила повторять мамка. Она сразу чуяла, если Микшан затевал какую шкоду, и тут же спрашивала: «Что, в носу засвербило? По крапиве соскучился? Она тебе разом и нос, и жопу прочистит».