– Все будет хорошо, не волнуйся!
Потом из огромной сумки Поля достала пирожки, запеченную курицу, кастрюлю винегрета и миску с вареной картошкой. Рита тоже распотрошила свою сумку и выложила котлеты и соленые огурцы. А вот Алла растерянно хлопала глазищами и извинялась, что ничего с собой не взяла.
– Не успела, — смущенно оправдывалась она. — Только-только хватило времени собрать вещи.
– Ничего, — успокаивала ее Поля. — Еды на всех хватит.
«Да, — подумала Лялька. — Папаше опять, похоже, не повезло. Пусть эта Алла и вправду красавица, но росомаха еще, видно, та. Не Поля, одним словом. Положиться на нее можно едва ли. Хотя, конечно, эффектная. И вроде бы невредная».
Ужинали шумно и весело — с коньячком и гитарой. Запевал Митя, а остальные подхватывали. Спать легли поздно — Поля с трудом выгнала мужчин из «женского» купе. В Таллин прибыли рано утром и сразу, не посмотрев город — Лялька расстроилась до слез, — пересели в маленький «пазик», который должен был их отвезти до места. Алла села рядом с отцом. Лялька видела, как она взяла его за руку. Отец обернулся к Ляльке и подмигнул ей. Лялька отвернулась к окну. Ехали долго, часа три. До самого острова добирались моторной лодкой — по очереди.
Остров оказался сказочным — узкая пляжная полоса с седым мельчайшим песком. Прозрачный сосновый бор. Вдоль берега — низко стелющиеся кусты цветущего красного шиповника, огромные, отполированные морем и временем валуны. И абсолютная, звенящая тишина. Запах хвои и смолы. Никакой цивилизации и близко не видно. Но отец сказал, что на другом конце острова есть небольшой рыбацкий поселок, в шесть домов. Жители держат скотину и кур, так что свежее молоко, масло, сметана и яйца обеспечены. А вкуса все это — необыкновенного. Сметану можно резать ножом.
Начали устраиваться — ставить палатки, полевую кухню, туалет. Поля и Рита пошли в поселок за картошкой, овощами и молочными прелестями. Лялька разбирала на кухне посуду. Алла сидела на берегу, покусывала травинку и пропускала через ладонь мелкий песок. «Хорошие дела, — подумала Лялька. — Вот ведь цаца. И нахалка к тому же. Ну почему отцу так не везет?»
А потом начался отдых. Митя с Полей жили в одной палатке, Лео с Ритой — в другой. Отец разместился с одиноким и посему грустным Гришей, а Лялька оказалась в одной палатке с рыжей Аллой. Отец по-прежнему делал вид, что к Алле он не имеет никакого отношения. Стеснялся. Но, конечно, Лялька видела, как они вдвоем уходят в лес и целуются, купаясь в море. В хозяйстве Алла участия не принимала. В основном спала, загорала и пила литрами кофе. Легкий прибалтийский загар, надо сказать, ее необыкновенно украшал. Умница Поля не роптала — святой человек. Рита тяжело вздыхала и качала головой. Но при Ляльке они Аллу не обсуждали.
А в остальном все складывалось замечательно. Мужчины ловили и коптили рыбу — янтарная салака, истекающая жиром, была превосходна. А огромные, бледные, но сладчайшие помидоры, выросшие на белоснежном мельчайшем песке? А мелкая, рассыпчатая картошка? А соленая балтийская килечка пряного посола, купленная в сельпо? Купались, ходили в лес за грибами и черникой. Вечером у костра пели песни под гитару и говорили о жизни. Все хотели уехать, эмигрировать из Страны Советов. Лялька сжималась, слушая эти антисоветские разговоры — не от самих разговоров, нет, девочка она была разумная. Просто она боялась, что отец соберется и уедет с рыжей ленивицей Аллой и бросит на произвол судьбы ее, Ляльку. Обсуждали, куда кому податься. Митя говорил, что хотел бы оказаться в Германии — ведь там такой уровень медицины! Лео утверждал, что ему все равно. «Хоть в Монголию», — шутил он. Рита грустно молчала и опускала глаза — она понимала, что Лео вряд ли возьмет ее с собой. Он повторял, что устраиваться и выживать ТАМ на первых порах проще одному. С Гришей было все понятно. В Израиле у него давно и небедно жила родная сестра. Лялькин отец мечтал об Америке. Говорил, что это страна неограниченных возможностей. Алла загадочно улыбалась и гладила отца по руке. Лялька отводила глаза. Поля, умница Поля, видя Лялькины страдания, шепнула ей:
– Не психуй! Отец тебя любит до смерти. Разве он тебя оставит?
– А мама? — спросила Лялька и разревелась.
Светик летела на самолете болгарской авиакомпании. Маман, постриженная и подкрашенная, одетая в новый костюм и новые туфли, сидела с испуганным лицом и вытянутой в струнку спиной. Самолетов она панически боялась. Светик фыркала и отворачивалась к окну. После вкусного обеда она открыла журнал «Юность». Мать прикрыла глаза, пытаясь уснуть. Когда начали приземляться, она до боли сжала руку дочери. Светик скривилась и руку выдернула.