Через некоторое время он заговорил.
— Ты пришла сюда позлорадствовать или разделить мое заточение? Я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но мне необходимо прояснить для себя этот вопрос.
— Все гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить. — Еще один ноготь болезненно хрустнул. — Одно могу сказать: мы с тобой на одной стороне. С Питом все в порядке. Им не удастся найти его.
— Тогда объясни мне, зачем ты вернулась.
— Это тоже довольно сложно объяснить. Одной из причин моего возвращения на виллу была твоя персона.
— Ты это серьезно? Если это правда, то мне уже гораздо лучше.
Узлы были затянуты очень крепко. Я поднялась на ноги и подошла к двери.
— Дай мне твой нож, — по-английски обратилась я к Альберто. — Только не говори, что у тебя его нет. Нож. Мне нужен твой нож. — Я повторяла это слово, пока Дэвид не подсказал мне итальянское слово.
Только теперь до Альберто дошло, но он не доверил мне своего оружия. Он сам перерезал веревки и снова удалился.
Когда я подошла к Дэвиду, он застонал и слабо махнул рукой.
— Не трогай меня!
— Я не смогу сделать то, что задумала, если ты не дашь мне дотронуться до тебя.
Он согнулся и с трудом уселся на пол, облокотившись спиной на стоящий поблизости сундук.
— Если ты думаешь о том же, о чем и я, тогда давай, — пробормотал он. — Я стисну зубы, как герой, и сдержу стоны.
В этот не очень подходящий момент и произошло наше первое объятие. Его горячие губы заставили меня забыть о том отвращении, которое вызвали во мне поцелуи Барта. Мы, забыв обо всем на свете, целовались, пока я не ощутила вкус крови на губах и не откинулась назад, вспомнив, для чего я здесь.
— Во всем виновата я. Если бы я с самого начала доверилась тебе — мне, честное слово, очень хотелось, я просто боялась.
— Это не твоя вина и не моя. Так уж сложились обстоятельства. Если бы я... Почему ты так на меня смотришь?
— Ты даже не представляешь себе, как приятно слышать, что я ни в чем не виновата.
— Не волнуйся, я могу повторить это еще раз. Кэти, я понимаю, как трудно тебе было сделать выбор между мужем и этим ребенком...
— Трудно? Подожди-ка... — перебила я. — Полагаю, сейчас самое время прояснить некоторые веши. Еще два часа назад я была уверена, что Барт мертв. Я лично опознала тело, точнее то, что он него осталось. Я видела полуобгоревший ремешок от часов и кольцо, которое я подарила ему. Когда я сбежала отсюда вместе с Питом, я не сомневалась, что Франческа собирается избавиться от мальчика.
— Как же ты тогда... А, впрочем, теперь это уже неважно.
Открытый глаз делал его лицо похожим на гротескную маску.
— Ты узнала, что твой муж жив и решила вернуться на виллу. Так ты все еще...
— Все еще люблю его? — Истеричный смех вырвался из моего горла, это был дикий хохот больного человека. Потом я затихла.
— Я ненавидела его. Я была рада, безумно счастлива, когда он умер. Я молила Господа, чтобы он избавил меня от него.
Еще в начале нашей совместной жизни я обнаружила, что у него масса любовниц. Были и яростные вспышки гнева из-за других мужчин — не из ревности, это была своего рода одержимость. Последним ударом для меня стала его торговля наркотиками. Мне было бы легче, если бы он сам принимал эту заразу. Тогда бы я считала, что он болен, и старалась бы помочь ему. Барт никогда не употреблял ничего, кроме марихуаны, он презирал тех, кто травил себя другими наркотиками, и пользовался их слабостями, не испытывая ни угрызений совести, ни раскаяния.
Ночь перед катастрофой он провел с одной из своих любовниц, не позвонил, не предупредил, что не вернется домой. Он появился только утром, являя собой настоящую карикатуру на неверного мужа, со следами губной помады на воротнике, едва стоящий на ногах от усталости. Я уже не смогла сдерживаться. Барт знал, что рано или поздно нечто подобное обязательно случится. Он побросал вещи в дорожную сумку и вихрем умчался из дома. Последнее, что он сказал мне перед тем, как исчезнуть из моей жизни, было: "Ты еще не раз пожалеешь об этом. Ты никогда не понимала меня, даже не пыталась... "
Барт охотно подвозил путешественников на своей машине. Он любил покрасоваться перед попутчиками, разыгрывал из себя Бог знает кого. Тело, найденное после катастрофы, наверняка принадлежало какому-нибудь несчастному, который был примерно его возраста и роста. Видимо, он давно спланировал свое исчезновение и просто дожидался подходящего случая. Ждать долго не пришлось, январь в Массачусетсе часто преподносит сюрпризы. За день до катастрофы на нас обрушился самый настоящий ураган, поваливший деревья и телеграфные столбы. Все школы были временно закрыты, на дорогах почти не было машин.
Теперь я знаю, почему он разыграл этот спектакль. Рано или поздно, но Барт привлек бы внимание полиции, или, что еще хуже, у него могли возникнуть проблемы с так называемыми партнерами по бизнесу. Но не это подтолкнуло его к осуществлению своего изощренного плана. За несколько недель до этого он прочитал в газетах об авиакатастрофе и понял, что на его пути к огромному семейному состоянию стоит всего лишь маленький ребенок. Видимо, он уже давно мечтал об этом богатстве, но даже в самых дерзких фантазиях не мог представить, что жизнь даст ему такой шанс. Граф Бартоломео, наследник владений семейства Морандини. Сама земля, на которой располагается вилла, представляет собой немалую ценность, что уж говорить о власти и могуществе...
Когда Пит обмолвился о том, что у тети и дяди его забирал дядя Барт, для меня как будто вспыхнул яркий свет в кромешной тьме. Неожиданно я поняла, что все происходящее на вилле можно объяснить одним простым предположением: Барт на самом деле не погиб. У него был доступ к наркотикам, которыми постепенно травили Пита, чья смерть была выгодна именно Барту. Все это время он был на вилле. Последнее предположение объясняет и непонятное прежде поведение Франчески. Когда я пыталась узнать о ее планах относительно внука, она не могла мне ничего толком объяснить, потому что сама не всегда была посвящена в замыслы Барта. Наверняка он отмахивался от ее вопросов. «Предоставь это мне. Я приму необходимые меры». Она и не настаивала. Франческа ни в чем не подозревала его и не сомневалась в нем. Люди обычно верят тому, чему они хотят верить.
Мое неожиданное появление заставило Барта перейти к решительным действиям. До этого он не торопился, времени у него было предостаточно. Он мог ждать шесть месяцев, даже год, внушая всем окружающим мысль о том, что у мальчика психическое расстройство, что ему передалось наследственное заболевание рода Морандини. Рано или поздно, но очередной «приступ» Пита неминуемо привел бы к смертельному исходу. Спустя еще какое-то время объявился бы очередной граф Морандини, чтобы с достоинством нести бремя своего титула. У Барта вряд ли возникли бы проблемы с полицией. Мнимая гибель закрыла эту страницу его жизни. Он начинал все с нуля, на расстоянии пяти тысяч миль, спустя год после «гибели» — кто мог установить связь между этими двумя событиями? Скорее всего, именно так и рассуждал Барт.
Точно так же он решил избавиться и от меня. Когда Франческа получила мое первое письмо, он, вероятно, сказал ей, что мы никогда не были женаты, что я выдаю желаемое за действительное. Даже когда я появилась на пороге ее дома, она попыталась выставить меня, но ей в голову пришла ошибочная мысль, что я беременна от Барта. На Пита она уже не надеялась. Слабенький, нервный, не оправившийся до конца после потери родителей, он никогда не смог бы претендовать на положение, которое должен был занять по праву рождения. Один только Барт оставался единственным достойным претендентом на титул графа Морандини. А мой предполагаемый ребенок становился уже следующим наследником.
Как же Барту надо было осторожно вести свою партию, чтобы Франческа ни разу не обмолвилась мне о том, что он жив, ведь он должен был придумать вполне серьезную причину, по которой требовалось столько времени держать меня в неведении. Только сейчас я вспомнила фразу, сказанную Франческой, когда я сообщила ей, что собираюсь возвращаться обратно домой: «Все было бы иначе, если бы Барт был здесь». Принятое мной решение подтолкнуло Барта к активным действиям. Он не мог больше заставить Франческу держать язык за зубами.