Закинув мешки с мусором в грузовой отсек служебного автомобиля, Эдуард запустил автопилот на водительской панели. Двери машины автоматически захлопнулись, щелкнули их блокираторы, и грузовик неспешно взмыл вверх, направляясь на станцию.
Болотов равнодушно посмотрел вслед удаляющемуся стальному пятну автомобиля и двинулся обратно в подъезд к себе домой.
Отрадно было наблюдать, что Алик не сидел, сложа руки. К приходу отца мальчик успел убрать все острые предметы на кухне и запереть их в ящике кухонного шкафа. Стол и стулья накрыл толстым ворсистым покрывалом, а теперь этим занимался в комнатах.
Когда входная дверь просигнализировала открытие, мальчик выглянул из своей комнаты и с открытой улыбкой произнес:
– Привет, папа. А я тут решил без тебя подготовиться к Сезону Нищеты. Прячу все острое и ломкое, чтобы избежать неприятностей. Ты уже все? Окончательно домой вернулся?
– Да, сегодня я уже, вероятно, никуда из дома ногой.
Эдуард снял в прихожей запыленные черные ботинки, поставил их на нижнюю полку для обуви, незаметно для сына поместил туда же рабочий сканнер, посмотрел на часы, вмонтированные в кожу левого запястья:
– Так, Алик, бросай-ка ты это дело. Еще чуть больше половины пятого, времени – уйма! Давай лучше сейчас перекусим бутербродами с колбасой да с крепким чаем. Как на такое смотришь?
– Ничего не имею против. Я, если честно, только что собирался немного передохнуть. Получается, что я – за!
– Ну и чудненько! – мужчина прошел в ванную комнату, вымыл руки и, вернувшись обратно на кухню, включил двухлитровый чайник на разделочном столе.
Тут же, урча, заработал насос. Из водопроводной трубы по тоненькому шлангу, присоединенному к чайнику, ласково зашуршала вода, наполняющая внутреннюю его емкость. Достигнув отметки в два литра, бывший дотоле прозрачным чайник стал в мгновение око непроницаемым для глаза, сработал механизм турбосауны. По его краям из маленьких щелей верхней и нижней части прибора выехали темно-красные пластины из суперпластика и встретились точно на отметке в один литр. Несколько секунд и легкий звон известил хозяев о том, что воду можно уже наливать. Чайник снова стоял прозрачным на столе.
Когда напиток заварился в керамических кружках, и они сели за стол, Эдуард спросил:
– Как дела в школе, ученик? Биология сегодня была?
– Да, папа, – Алик отхлебнул источавшую лениво-сонный пар темно-коричневую жидкость из кружки. – И меня вызвали к доске. И ты знаешь, про что меня спросили?
– Дай догадаюсь… Про фотосинтез?
– Верно. А точнее вопрос звучал так: «Механизм реализации фотосинтеза у растений».
– Ну и как?.. Каков результат твоих познаний оказался?
Мальчик нарочно сделал недовольным лицо, пытаясь показать, что ответ у доски прошел не очень гладко, но это у него получилось не очень хорошо, и он улыбнулся, догадываясь, что розыгрыш не удался:
– На «отлично». Учительнице даже не пришлось сыпать меня дополнительными вопросами, ей все и так понравилось.
– Смотрю, у тебя сегодня триумф?
– Ага, но, что интересно, вот в этот данный момент про фотосинтез и про все эти движущиеся электроны спроси – провалюсь тут же. Половина из головы уже выветрилось.
Эдуард поставил почти допитую чашку чая на стол и внимательно посмотрел на сына:
– Учить необходимо так, чтобы на всю жизнь в голове отпечаталось. А не к уроку.
Лицо мальчика превратилось в большой немой вопрос:
– А для чего мне этот фотосинтез? Он мне разве в будущей специальности пригодиться? Да и растения можно сейчас наблюдать только в центре города, в Золотом Улье, и то только по телевизору. Поэтому я и не вижу большего смысла в таком заучивании, разве что только для хорошей отметки.
– Не помню уже, кто это сказал, – мужчина поднялся из-за стола и направился к мойке, чтобы сполоснуть кружку. – Все усвоенные знания о мире – это наши незаданные вопросы. Прислушайся… Незаданные вопросы… В фразе таится глубокий смысл.
– Интересно, какой? Я что-то немного не пойму.
– А такой… Когда жизнь тебя заставит, выдаст ситуацию, где будет звучать множество вопросов, ты всегда сможешь обратиться к самой главной книге для каждого человека – это твой мозг, твоя память. Понятно?
– А сердце? Куда же оно делось? Или в наше непростое время оно ушло на второй план?
– Нет, сердце и сейчас пребывает там, где ему и положено быть, рядом с душой. Но то, что ты закладываешь в свой разум, свои оценки об окружающих предметах и явлениях, то, хочешь-не хочешь, отдается и в сердце. Именно сознание в содружестве с сердцем не дают человеку сбиться с верного для него пути.