Борис Виан И смерть уродам
1 Бежмятежное начало
Схлопотать по башке — это ерунда. Получить снотворное два раза подряд за один вечер тоже терпимо… Но выйти на улицу подышать свежим воздухом и очутиться в чужой комнате с незнакомой женщиной, да еще в костюмах Адама и Евы, — это, пардон, уже перебор. Ну а если вспомнить, что со мной случилось дальше…
Однако вернемся к началу того самого первого вечера, летнего вечера, чтобы быть точнее. Какого это было числа, значения не имеет.
Сам не знаю почему, но ближе к ночи в тот день мне не сиделось дома. Как правило, я ложился спать и вставал как можно раньше; но бывают такие дни, когда появляется желание немножко выпить, ощутить рядом человеческое тепло, короче, побыть в компании. Может, я просто сентиментален. По моему виду этого, конечно, не скажешь, но внешность часто обманчива: иод мощной мускулатурой бьется сердце, достойное Золушки. Я очень люблю друзей. И очень люблю подруг. И тех и других у меня всегда было предостаточно, поэтому я периодически мысленно благодарю своих родителей за внешность, которой они меня наградили. Знаю, многие возносят хвалы за это Господу, но, между нами, я считаю, что они хотят приписать Ему то, к чему Он не имел абсолютно никакого отношения. Как бы то ни было, а у матери я вышел просто на славу… и у отца тоже… ведь и он в какой-то мере к этому причастен.
Так вот, дома мне не сиделось, и я вышел прогуляться. Какая благодать, когда твои родители еще и обеспеченные люди! Друзья ждали меня в «Зути Слэммер»: Гарри Килиан, работавший репортером в «Колл», приятель по университету Кларк Лэйси — он, как и я, жил недалеко от Лос-Анджелеса — и наши постоянные спутницы. Только не подумайте, будто они из тех девиц, что таскаются за каждым, у кого водятся хоть какие-то деньжата, нет, они не из безголосых певичек, не из слишком опытных танцовщиц. Этого я не люблю… Они так и норовят прижаться к вам покрепче. Только не это. Ни за что. Я говорю о настоящих подругах — это вам не фигурантки, ищущие контракта, но и не наивные простушки слегка «того», а обычные милые и симпатичные девушки. Просто ужас, каких трудов мне стоит найти именно таких. Вот у Лэйси их сколько угодно, и ему удается встречаться с девушкой десять дней подряд, прежде чем она полезет к нему целоваться. А я произвожу на них совсем другое впечатление, и, можете поверить, как мне осточертело постоянно отцепляться от красивых девушек, которые так и кидаются на шею. При этом я бы все-таки не хотел иметь такую рожу, как у Лэйси. Но тут уже другой разговор. А сейчас я знал, что в «Слэммер» увижусь с Берил Ривс и Моной Coy, а уж они-то на пакость не способны. Похоже, будто все остальные девушки почему-то решили, что главная цель в жизни — это любовь, особенно когда видят перед собой парня весом в девяносто кило и ростом шесть футов два дюйма… Я всегда объясняю, что держусь в такой форме именно потому, что исповедую воздержание. И если бы им вдруг пришлось таскать на себе такую гору мяса, то просто не оставалось бы сил еще и приставать ко мне… Во всяком случае, Берил и Мона не такие, они-то знают, что соблюдение гигиены в личной жизни куда предпочтительнее тех затасканных острот, коими принято обмениваться в постели.
Я вхожу в «Зути Слэммер». Довольно милое заведение. Хозяин, чернокожий толстяк Лем Хэмилтон, был когда-то пианистом в оркестре у Лезеберда. Он знаком со всеми музыкантами побережья, а уж только Господь знает, сколько их в Калифорнии. В «Слэммер» всегда можно послушать настоящую музыку. А это я люблю, музыка расслабляет, а поскольку по натуре я парень раскованный, то вся здешняя атмосфера воздействует на меня исключительно благоприятно. Гарри ждет меня, Лэйси танцует с Верил, а Мона бросается мне не шею…
— Добрый вечер, Мона, — здороваюсь я. — Что новенького? Привет, Гарри.
— Привет, — отвечает Килиан.
Он, как всегда, безупречен. Красивый брюнет с бледной до голубизны кожей. Ярко-красный галстук-бабочка на шее настолько выглажен, что кажется накрахмаленным. За что я особенно люблю Гарри, так это за его умение одеваться со вкусом — я имею в виду, что наши вкусы полностью совпадают.
Мона не сводит с меня глаз.
— Знаете, Роки, это уже не лезет ни в какие ворота! Вы хорошеете день ото дня.
С Моной я не чувствую ни капли смущения. Ее тон… как бы это сказать… вполне выносим.
— Вы чудо, Роки! Эти светлые волосы… оранжевая кожа… м-м-м… так и хочется укусить.
Все-таки я краснею. Да, я такой. А Гарри сразу начинает подзуживать:
— Вот ты уже и не протестуешь, Роки, — говорит он. — Раньше от таких текстов тебя как ветром сдувало.