— Смотри сам… мое дело предупредить тебя…
Кирсанов был взбешен, оперативники осуществившие «молниеносный захват преступника», смотря в сторону, слушали его речь, состоящую из одних матов. Этот бомж, оказавшийся всего лишь «подсадной уткой», даже описать толком не мог того, кто его попросил забрать сумку. Оставалось искать только по тем приметам, которые описал Андрей.
Берцоева и Сорокина арестовали через пять дней. Причем арест провели томские опера, тем самым подсунув Кирсанову еще одну горькую пилюлю.
Иван не удивился, когда за ним пришли, молча вытянул руки и, стараясь не смотреть на мать, послушно пошел к машине. Алик тоже держался спокойно, явно был уверен, что ему ничего не угрожает.
На очной ставке с Андреем Берцоев был в шоке. Когда потрясение от того, что мальчишка жив, прошло, показалось даже, что он обрадован этому факту. В какой-то момент Алик совладал с собой и попросил:
— Мальчик, ты им скажи обязательно, что мы тебя не обижали…
* * *— Встать, суд идет! — произнес секретарь судебного заседания.
…Руководствуясь статьей №… УПК РСФСР… пункт…, предусматривающей срок наказания… и статьей №… пункт…, предусматривающей наказание… лет, суд Октябрьского района приговорил: Берцоева Алибека к пяти годам лишения свободы в колонии общего режима, Сорокина Ивана к семи годам лишения свободы в колонии строгого режима, — зачитывала женщина-судья. Алик тихо, чтобы слышно было только рядом стоящему Ивану, проговорил:
— Иван-дурак!
Иван не повернулся, только еле заметная усмешка тронула его губы…
P. S.
— Шевяков! — окликнула учительница Андрея, идущего на перемене в толпе одноклассников.
— Что? — откликнулся Андрей, остановившись и глядя на неё своими чистыми серыми глазами.
— Андрей… перестань горбиться, выпрями спину и плечи… вот так!
— Хорошо… забываюсь просто, — улыбнулся он и побежал догонять одноклассников.
Под прицелом (киносценарий для режиссера Тинто Брасса)
Сальваторе, стараясь не наступать на пятки, тихо шел по чердаку. Старый, заваленный хламом чердак освещался светом, льющимся из слуховых окон, а развешанное кое-где белье, похоже, было давно забыто кем-то, может, ещё с военных времен. Сальваторе не любил делать этого с крыш и чердаков. Но это было желание заказчика, совсем не знакомого с его работой. А Сальваторе гордился собственной рассудительностью и осторожностью, гордился тем, что действовал всегда обстоятельно, без суеты и без излишней медлительности. Он не гнался за большими деньгами, прекрасно понимая, что, если предлагают высокую сумму, то следующим клиентом может быть он. Поэтому предпочитал заказы среднего звена и действовал по принципу «тише едешь — дальше будешь». Сальваторе был киллером, обычным итальянским киллером, родом из южной Сицилии. В свое время отслужил в армии и не приобрел ни одной мирной профессии. Из-за чего не смог найти работу в городе по душе, он решил пойти совсем по другой дорожке — заниматься тем, чему его учили в армии…
Вот, наконец, и нужное слуховое окно; положив чемоданчик, он присел. Прислушался — кругом тишина, нарушаемая лишь голубями сидящими на карнизах. Район достаточно тихий, недалеко от моря. По узкой дороге, проходящей между домами, не разъехаться и двум автомобилям, только если изредка с треском пронесётся какой-нибудь скутер. Дом, напротив, ничем не отличался от домов, построенных в довоенной Италии: четыре этажа, налепленные вразнобой балкончики, почти все окна открыты.
Посмотрев на часы, Сальваторе решил готовиться. Вернувшись назад, все так же неслышно ступая по чердаку, он сорвал первую попавшуюся тряпку с бельевой верёвки: надо было как-то завесить слуховое окно, чтобы случайный взгляд не засек его и не вызвал любопытства, что же он делает на чердаке напротив.
Зашторив этой пересушенной и почти ветхой тряпкой окошко, Сальваторе открыл маленькие бесшумные замочки на чемоданчике, достал каждую деталь оружия, и не спеша, с каким-то благоговением собрал винтовку. Вставил в паз прицел, снял с окуляров колпачки и протер кусочком бархата линзы прицела, поднял защелку предохранителя и передёрнул затвор. Ему оставалось только ждать. Солнце клонилось к закату. Скоро морской бриз должен принести вечернюю прохладу, и ожидание на душном чердаке будет не таким мучительным.
Он не испытывал жалости к своим жертвам, никогда не задумывался о том, кто они. Сальваторе считал, что занятые в бизнесе люди сами похожи на хищников и рвут друг друга, как голодные волки в драке из-за добычи; что люди от природы — воры, ибо вместо того, чтобы долго и упорно честно зарабатывать, им куда проще и быстрее украсть. Так и устранение конкурентов — то же самое воровство, а к ворам и волкам жалости быть не может. Сегодня ты закажешь, завтра тебя.