— Глаза? — на этот раз Грейв искренне изумился. — А что с ними не так?
— Слишком разумны — для простолюдина.
Некоторое время они смотрели друг на друга, не отрываясь. Грейв ожидал новых вопросов, но леди Ройз молчала, будто ответы, которых она так и не добилась, были не слишком важны. Наконец, она поднялась.
— Что ж, если вы больше ничего не хотите добавить, я все же вас оставлю.
— Что вы намерены делать дальше? — поспешил спросить ее Грейв, пока она не ушла.
— Вы имеете в виду — что я намерена делать с вами?
— Именно, — Грейв напрягся всем телом и замер в ожидании ответа.
Леди Ройз пожала плечами.
— Вам не кажется, что вы задаете мне слишком много вопросов, учитывая то, что сами не ответили ни на один?
Грейв стушевался. Едва ли он мог рассчитывать, что любезная хозяйка замка станет и дальше откровенничать с ним.
— У вас будут еще какие-то просьбы, пожелания? — поинтересовалась она, соблюдая вежливость.
Грейв вновь облизнул сухие губы.
— Да, если можно… Я бы хотел выпить воды.
— Ох… — теперь на ее красивом лице Грейв заметил растерянность и искреннее смущение. — Простите, я должна была сразу предложить вам напиться.
Она на мгновение скрылась где-то за изголовьем кровати и вскоре опять села на стул, поднося к его разбитым губам глиняную кружку, в которой торчала соломинка. Грейв с трудом приподнялся на локтях — ему очень мешали кандалы и адская боль во всем теле — и жадно обхватил губами соломинку. Захлебываясь и откашливаясь, он за доли мгновения осушил кружку и неуверенно взглянул на леди Ройз.
— Еще? — участливо поинтересовалась она, поймав его взгляд.
— Если можно…
Она вновь наполнила кружку водой из кувшина, скрывшись за изголовьем его ложа, и вернулась к Грейву. На этот раз он пил не так жадно, небольшими глотками, растягивая удовольствие и перекатывая свежую, чистую воду во рту, чтобы хорошенько смягчить воспаленные губы и сухую глотку.
— Благодарю, — сказал он, поднимая на нее глаза.
Леди Ройз смотрела не на лицо, а куда-то ему в грудь, словно задумавшись о своем. От звука его голоса она вздрогнула и встретилась с ним взглядом.
— Я велю лекарю принести вам отвар, облегчающий боль… когда он освободится.
— Вы очень добры ко мне, леди Ройз, — давно забытые слова вежливости теперь лились из него сами собой.
— Ложитесь и постарайтесь уснуть. Не волнуйтесь, вы не останетесь в одиночестве — за вами будут присматривать.
Он осторожно лег, стараясь не кривить лицо и чувствуя, как от напряжения и боли на лбу выступают капельки пота. Леди Ройз вновь заботливо накрыла его простыней и тихо вышла из комнаты.
Когда за ней захлопнулась дверь, он почувствовал себя опустошенным.
Глава 3. Милосердие вместо виселицы
Гвен отчего-то не могла найти себе места в собственном замке. Учитывая обстоятельства, все сложилось довольно неплохо. Замок выстоял, каменщики срочно принялись заделывать дыру в крепостной стене — на этот раз как полагается; враги были повержены, а сама Гвен осталась жива.
Единственное, что мучило ее совесть, — войско потеряло убитыми около двух десятков храбрых солдат. Во дворе над телами павших героев голосили вдовы и дети, и Гвен вышла к ним, чтобы высказать свои соболезнования и слова утешения. Она посулила достойные выплаты семьям отважных бойцов, сложивших голову во имя защиты замка, но сама понимала, что утрату мужей, сыновей и братьев ничем не восполнить.
— Не нужны нам деньги! — возопила одна женщина, потрясая рукой над телом юного воина, вероятнее всего, ее сына. — Мы требуем возмездия!
— Господь бог велел нам всем проявлять милосердие… — начала было Гвен, но ее перебил хор возмущенных женских голосов.
— Мести! Мести! Казнить их! Повесить! — раздавалось повсюду.
К ней подступили стражники, видимо, опасаясь, что в нее полетят камни, но Гвен знаком велела им держаться в стороне. Она молчала, переводя взгляд с одного разгневанного и перекошенного болью утраты лица на другое, до тех пор, пока нестройный хор голосов не утих. Люди смотрели на нее выжидающе — и это были не только женщины, оплакивающие павших воинов. Во внутреннем дворе собрались все жители замка.
— Если вы хотите мести, вы выбрали не того сюзерена, — холодно молвила Гвен, понимая, что обрекает себя на людскую ненависть. — Я всегда говорила и говорю — вы вольны сами выбирать себе хозяина. Ваши отцы, мужья, сыновья положили свои головы за то, чтобы все мы остались живы. Они герои, и нет благодарности более той, что я испытываю к павшим воинам. Но так было и будет — мне служат лишь те, кто готов проявить свою верность и впустить в свое сердце милосердие.